Новости – Общество
Общество
«Слабонервные седыми становились за один бой»
Николай Барсуков. Фото: Лариса Бахмацкая / «Русская планета»
Ветеран из Ставрополя вспоминает, как на войне чувствовали себя зверями, но оставались людьми
8 мая, 2015 16:24
13 мин
Ветеран Великой Отечественной войны Николай Сергеевич Барсуков — единственный в Ставропольском крае, кто решился принять участие в параде на Красной площади. Перед тем как улететь в столицу, военный разведчик вместе с корреспондентом «Русской планеты» сходил в магазин за продуктами.
Звоню по домофону в квартиру ветерана в назначенное время. На улице 10 утра, припекает солнце. «Николай Сергеевич сейчас спустится», — отвечает женский голос. Думаю: видимо, будем разговаривать на детской площадке, где детские грибочки и свежевыкрашенная горка. Спустя минуту выходит.
– Ко мне столько уже приходило журналистов, написали такую ерунду и по телевидению потом передали. Знаю я вас, корреспондентов, — смеется Барсуков. — Пошли, пройдемся до магазина. Я тебе стихотворение расскажу, сам пишу. Но, правда, не могу найти свою тетрадь, куда я стихи записывал. Обычно о женщинах пишу, но и матерные могу. А вообще я после войны получил профессию инженера-строителя, всю жизнь в этой профессии. Родился в 1924 году. Ленин умер, и я родился.
– Сейчас много спорить стали, хороший Сталин был или плохой. Баннеры даже вешают, другим это не нравится...
– Я думаю, что ярче лидера, чем он, в стране у нас не было. Все фронтовики за него, это точно. В то время, когда голод был, развал, промышленность только на ноги становилась, он сумел армию собрать и победить. А сейчас миллиарды разбрасывают. Зачем мы отменили расстрел? Это неправильно. Есть люди, которые наживаются на огромных деньгах. Миллиарды воруют, а им — условные сроки. А когда рабочий что-то утащит на сто рублей, его с работы увольняют. Не готова Россия еще к частной собственности.
– Кто вас в магазин с утра посылает? Или вам не сложно?
– Бабы ж мяса ждут. Знаете, я считаю, что баба — это солидно звучит: умная, толковая, сильная. Личность! А женщина — это что-то плоское, вялое. Ждет меня Надежда Дивановна. Ой, Ивановна. Супруга моя. И Нина Ивановна, сестра ее, приехала из Новороссийска. Но вообще я жену чаще называю бабушкой, чтобы она не очень из себя строила.
Я занимаюсь спортом всю жизнь. Каждый день бегаю 2 км, делаю по 100 приседаний, с гантелями занимаюсь. С детства веду подвижный образ жизни. На фронт я попал в 1942 году, мне еще восемнадцати не было. Я работал в колхозе Серафимовском, и с двумя друзьями мы добровольцами пошли. Старики меня домашние отпустили с легким сердцем, сказали, мол, иди служи, надо Родину защищать.
Заходим в небольшой ларек с вывеской «Свежее мясо». С ветераном все здороваются, а он наигранно сурово требует, чтобы ему доложили, чем в данный момент занимается продавец.
– Рубим мясо, — улыбается мясник.
– Так тут самое хорошее мясо. Буду брать курицу, только я не вижу их на витрине, — говорит Николай Сергеевич.
– Не привезли, — разводит руками, в одной из которых топор, мясник, — в течение часа будет птица.
Барсуков выходит на улицу и стоит на солнце.
– Все у меня есть: и награды, и контузии. Полный набор. Я сразу попал в 9-й корпус, нас отправили в Георгиевск, а там войска отступали. Бои шли под Ростовом. Июль 1942 года стоял. Отступали мы в сторону Беслана. И меня отобрали в диверсионную школу.
Орден «Отличный разведчик». Фото: Лариса Бахмацкая / «Русская планета»
– Как это происходило?
В это время мимо нас проходят несколько человек, здороваются, поздравляют с наступающим праздником. Но Барсуков не отвлекается и продолжает говорить.
– Диверсантами мы были, готовили на разведчиков. Но экзамен был сложный: проверяли память, легкие, общую физическую подготовку, пробежать 5 км, показать легкую крестьянскую борьбу и просидеть под водой две минуты.
– Ого, это же фактически как водолазы.
– А мы, станичные парни, в детстве соревновались: кто в речке дольше просидит. По две с половиной минуты сидели. Я и сейчас около двух минут сижу. И прыгаю я сейчас до полутора метров. Пойдем, бывает, с друзьями в лес. Они огонь разведут, мясо жарят, выпивают, а я не пью, а в это время постоянно по лесу гуляю, и если какое препятствие, то не обхожу, а прыгаю. Ну так вот, из тридцати человек выбрали пятерых. Сформировали группу, тренировали нас, а потом и поездом отправили к Кавказскому хребту. Там дивизионная разведка не могла взять «языка» в горах. У нас веревка была и крючок, вот и все альпинистское снаряжение. Тогда мы удачно взяли в плен обер-лейтенанта. Тропинка была такая крутая, что у абхазов даже ишак в пропасть упал.
– А потом опять на базу?
– Да, мы по 12–15 часов в день занимались. И ножи учили бросать, ориентироваться, правильно убивать учили. А еще нас учили... Ой, нельзя об этом, это тайна. Извините, не могу рассказать. Потом мы пошли к Дону. Река была замерзшая, мы ее стали переходить, один из наших разведчиков ушел под лед. Но это все мелочи, война ведь. Прошли мы до Донецка, оборона наша там стояла, сильные бои были. Много казаков ставропольских там погибло. Наша задача была — взрывать их связь, да и «языков» брать.
– Но не факт, что пленный рассказывать начнет правду...
– Поэтому, если есть возможность, желательно брать двух-трех в плен. Фриц же сам не придет, не скажет: вот он я, берите. Он же сопротивляется, ребят губит.
– Страшно было?
– К войне привыкаешь, словно так и надо. Боишься, но не конкретного, а чего-то неизвестного. Человек живой, нервы шалят, что-то давит на тебя, мешает. И надо это чувство перебороть.
– Тяжело было, когда товарищи погибали?
– С этим не свыкнуться. Убивают человека рядом с тобой, а он тебе не просто товарищ, а друг. И после этого становишься не человеком, а зверем. Чтобы за него отомстить. Нас, разведчиков, поэтому и уважали всегда, что опасная работа, гибло много. И провалы были, конечно.
– У вас орден Красного Знамени. За что вы его получили?
– Я выполнил задание в одиночку. Было это в Польше. Я пешком почти всегда был, чтобы незаметно врагам было. А некоторые разведчики на американских мотоциклах ездили. Например немцы отступают, а они на мотоциклах быстро поедут, постреляют и возвращаются, если успевают. Дерзкие ребята, жили дерзко и умирали дерзко. А вообще американцы абы что по ленд-лизу поставляли, только тушенка их нравилась, жирная была. И колбаса неплохая в банках. А больше хорошего они не давали.
Николай Сергеевич прерывается и показывает на молодого инвалида, который идет по улице, с трудом переставляя ноги, и улыбается ветерану.
– Хороший парень, я с его отцом дружил, он летчиком был.
Парень радостно обнимает Барсукова, рассказывает, что все хорошо, потому что тепло на улице.
– Я из Москвы прилечу, договорюсь насчет тебя, обязательно поедешь в санаторий в Ессентуки или Кисловодск, — обещает разведчик.
– Там хорошо, — мечтательно говорит парень, — раньше по инвалидности ездили, но потом перестали. Отказали в соцпакете, а к пенсии прибавили вместо санатория две с половиной тысячи.
Смеется, обнимает Николая Сергеевича и уходит за хлебом.
Николай Барсуков. Фото: Лариса Бахмацкая / «Русская планета»
– Давайте продолжим. Вызвал меня капитан, выдал форму немецкую, автомат «Шмайсер», шесть «фенечек». Это гранаты Ф-1, очень мощные, до 400–500 осколков. И строевого военного коня Орлика. Умный был, любые команды выполнял. Мог затаиться в листве, мог лечь, а мог и врага копытами ударить. А немцы отступали. Смотрю — идут пехота, фрицы. Я пропустил одну колонну и потом поехал вдалеке. А немецкий я знал хорошо.
– Учили вас?
– В школе учили, да в станицу нашу приезжали русские немцы, мой отец с ними дружил. А потом нашу учительницу, немку, разоблачили, понимаете. Расстреляли. Ну и вот, еду я на Орлике и стихи читаю вслух на немецком, чтобы они решили, что свой. Помню, снег небольшой выпал, все вокруг видно стало. И ночью набрел на разбитый полустанок в тылу врага, а там наша группа, и прорваться не могут, а у них в плену начальник штаба немецкой дивизии со всеми документами. Я взял эти документы, показали мне пленного. И поехал обратно аккуратно. Смотрю, впереди два фашиста идут. Подпустил их поближе, метров на десять, и сразу положил. Вернулся в штаб, отдал Орлика, портфель с документами и еще переодеться не успел, как узнал, что мой лучший друг Саша погиб. На куски его разорвало. Я пошел, стал его куски собирать. Отдыхать не мог: такое горе. Руку нашел, другие части, и там же похоронили.
– Помните первый раз, когда пришлось убивать?
– Да, это еще на Кавказе было. Я выпустил в немца четырнадцать пуль, не мог остановиться стрелять. Меня за это ругали, мол, ты что, на одного фрица столько потратил патронов. А мог и двумя выстрелами убить.
– Вы считали тех, кого убивали?
– Некогда считать было, надо было убивать.
– Потом что было?
– Дошли мы до Одера, там еще был город химиков, поэтому русские его не бомбили, чтобы себе оставить. Видел там и Жукова, и Рокоссовского. Жуков мне лично в 1944 году вручал знак «Отличный разведчик», я этот знак не снимаю. Пошли на Берлин, а там столько техники! Артиллерия, «Катюши», танки, все небо в лучах прожекторов. Тогда мне уже было понятно, что мы победили. А в самом конце войны меня контузило.
– Долго восстанавливались?
– Контузия меня до сих пор тревожит. Бывает, сижу и чувствую, что руки отнимаются, тело перестаю чувствовать, длятся приступы по 3–5 секунд. Но я крепкий по природе.
– Помните, когда вы узнали о победе?
– Помню. В тот момент все онемели. Такое состояние было, будто вся жизнь начинается сначала. Я был в харьковском госпитале. Сначала все замерли, а потом кричали, обнимались, выпить достали. Я там дружил с летчиком, у него не было руки и ноги, а другой со мной в палате был слепой. А вокруг нас суетились сестрички, да красивые такие, я все поглядывал на них. На войне у меня была Мотя из медсанбата.
– Как раз хотела спросить про любовь и войну.
– Я вообще женщин люблю. Мотя такая рыженькая была, я пончиком ее ласково называл, на вас похожа чем-то. Я ей все доставал, что она хотела. А ее обижал один старший лейтенант — так я с товарищами придумал, как его наказать. Подкараулили, накинули на него мешок и стали по-немецки говорить. И потащили его через лес на плацдарм, объясняться. Он испугался очень. Мешок сняли, говорим, будешь еще девчат обижать, мы тебя к немцам отнесем. Шелковый стал. А после контузии мы с Мотей моей расстались.
Николай Сергеевич начинает ласково улыбаться, поглядывая на проходящих мимо нас женщин. Все они с фронтовиком здороваются, поздравляют. Подходит продавец из мясного ларька, говорит, что куриц уже везут.
– К крови долго привыкали?
– Кровь это еще не значит, что умирает, может, и жить будет. Кости торчащие хуже. Когда в наступление шли, особенно слабонервные седыми становились за бой: повсюду трупы без рук, ног, голов, с распоротыми животами, кто-то кричит, кто-то матюкается, ползет. Девочки-медсестры смелые все были, хоть и гибло их много. Кто полезет в ад? Не каждая.
Проходит очередная стайка молодых женщин, Николай Сергеевич подмигивает мне и ласково посматривает на них.
– Сейчас это не жизнь, человек сам себе не хозяин, рабы натуральные. Не понравился начальнику — увольняйся. Нашему президенту есть о чем задуматься. Я когда поеду на парад, то скажу ему, что думаю, если смогу пообщаться. Он умный мужик, я его уважаю. Надо построже с ворами быть. А то миллиарды воруют, и ничего им за это. Я один раз был на параде в Москве в 1949 году. Тогда я понял, что страна живет, ощущения были замечательные, лица улыбающиеся, веселые.
Вновь возвращаемся в магазин. Куриц все еще нет. Барсуков начинает здороваться и обниматься со всеми покупателями. Его знает весь район. Наконец привозят птицу. Продавец извиняется, заворачивает крупную тушку, но денег с разведчика не берет.
– Это подарок, мы не обеднеем от одной курицы. Возьмите, от души. Представьте, что сейчас 1943 год, вы заходите в село, надо же вас накормить. А нам приятно будет.
Я предлагаю проводить ветерана до дома, а он обижается и говорит, что проводит меня сам до остановки, только в другой магазин еще надо зайти за овощами. Покупает болгарский перец и коробку конфет.
– Возьмите к чаю, я хороших людей не отпускаю с пустыми руками.
На остановке мы прощаемся уже как хорошие знакомые. Николай Сергеевич идет мимо овощных ларьков, и я вижу, что он подходит ко всем торговкам, улыбается, что-то рассказывает. Ласково смотрит на каждую.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
