«Ворвался в кабинет и зарезал врача»

Фото: Лариса Бахмацкая

Корреспондент «Русской планеты» поговорила с главным врачом психиатрической больницы

Лариса Бахмацкая

3 февраля, 2014 17:07

11 мин

^о

Я поднимаюсь по кованой лестнице изумительной красоты на третий этаж, в приемную главврача. В просторных коридорах гулко разносится эхо, стоят кадки с экзотическими для Ставрополя цветами. Между ними — памятник Ивану Павлову.

К главному психиатру края, главврачу «Ставропольской краевой клинической психиатрической больницы № 1» Олегу Боеву очередь. Зная это, я захватила с собой книгу. Секретарь Боева, немолодая женщина с хорошо поставленным голосом, просит сесть так, чтобы меня было видно из-за кадок с пальмами. «Неудобно разговаривать, когда лица не видно», — объясняет она свою просьбу, в которой угадывается многолетняя привычка работать с людьми особенными.

Я начинаю расспрашивать ее про опасность работы в больнице. Женщина молчит, и я уже решаю, что ответа не последует, открываю книгу, как вдруг она начинает рассказывать:

– Я медсестрой начинала тут работать, давно это было. И когда я первый раз пришла на практику и увидела этих людей за решеткой, кто-то руки тянул ко мне, кто-то язык показывал, я себя спрашивала: как я смогу войти к ним, за решетку? Но общению с ними обучают, и оказалось, что психически больные люди очень тонко чувствуют твое состояние: уверена ты в себе или боишься.

– А случаи были серьезные, когда больные причиняли вред врачам?

– Конечно, были. Как-то двое пациентов сторожа зарезали и убежали. Их, конечно, поймали, но уже ничего не изменить. Другой больной нож в столовой украл, это давно было, тогда еще хлеб резали сами, на месте. Представьте, что сотрудники правоохранительных органов привозят какого-нибудь буйного к нам в наручниках, заводят в отделение, снимают наручники и делай с ним что хочешь, а на дежурстве только врач и медсестра.

В этот момент дверь главврача открывается, из кабинета выходят посетители. Захожу. Олег Боев кажется слишком молодым для такой должности. Он внимательно и спокойно ждет вопросов, пока я достаю диктофон.

– Журналистику часто называют второй древнейшей профессией, а насколько древняя профессия психиатра? И вообще психические болезни меняются с развитием цивилизации?

– Психиатрия связана с душой, раньше это были мудрецы, которые давали советы. Философы и лекари вкладывали нужные и важные слова в человека, и тем самым поправляли его здоровье. Вообще набор заболеваний более или менее постоянный, просто акценты разные. Например, процент тяжелых генетических психических заболеваний в среднем от 1 до 5% населения как был 200 лет назад, так и остался. Генетика переходит из поколения в поколение, частота по всему миру примерно одинакова. Это биполярные расстройства, раньше назывались маниакально-депрессивными психозами. От таких недугов человеку практически не убежать, если в генах это есть.

– Можно ли сказать, что экология ухудшилась, и поэтому большему числу людей требуется помощь психиатра?

– Да, если говорить именно о тяжелых болезнях. Но есть другие заболевания, связанные с нашим эмоциональным состоянием, стрессами, темпом работы, количеством перерабатываемой информации, в том числе и с экологией. Это все провоцирует пограничные состояния. И число заболеваний растет. На Ставрополье были проведены интересные исследования. В Буденновске, Невинномысске, Ставрополе и Кисловодске проверяли состав и качество работы слюнных желез подростков и состав слюны. Самые тревожные показатели обнаружили у молодежи краевого химического гиганта — города Невинномысска. Наблюдается сейчас и рост легких депрессий, тревог. 50 лет назад их было меньше, 100 лет назад — еще меньше.

– Что человек должен почувствовать, чтобы понять, что уже пора к врачу?

– Если человеку что-то мешает жить, надо обратиться к специалисту. Появляется зубная боль — я иду к стоматологу. Если зубной боли нет, но появился кариес, я все равно иду к специалисту. А что касается нервной системы, то, например, при нарушении сна надо обращаться? Да, но мы не привыкли ходить к врачу, мы находим себе объяснения: кофе выпили, перенервничали. Или рассеянное внимание — это звоночек? Да. Также с тревожными мыслями. В России никто никогда не учил, как заниматься профилактикой нашей нервной системы. Спорт, правильный режим сна и работы и уменьшение потока информации — это и есть первая и простая профилактика.

– То есть меньше смотреть телевизор?

– Наверное, так. Качество передач может быть разным. У нас сейчас фрагментарное восприятие, и это изматывает больше, чем что-то целостное и логичное. Реклама для нервной системы несет большую нагрузку, чем фильм. Дети, которые играют в компьютерные игры, обладают меньшей способностью к обучению, у них больше невротических нарушений.

– У вас здание больницы очень красивое. На нем висит табличка, что оно строилось с 1901 по 1907 годы на пожертвования. А насколько город нуждался в подобном заведении?

– Необходимость не просто созрела, она стала критической. В тот период было много больных людей, за которыми надо было присматривать. Они не удерживались в семьях, на работах. В первые десятилетия больница выполняла роль присмотра за этими пациентами, социальную. Тогда фармакология была слабая, буйных пациентов связывали, из того времени и пошли смирительные рубашки и ремни. Вначале в больнице было 47 пациентов, а к началу 1913 года она насчитывала уже 10 зданий. В это время в больнице имелось 3 отделения: беспокойное, спокойное и детское. В 1927году добавилось полуспокойное отделение, а число пациентов в лечебнице увеличилось до 362 человек. Сейчас у нас находятся на лечении 1100 пациентов, но это как тяжелые больные, так и люди с пограничными состояниями, которые могут работать. Количество пациентов, за которыми нужен присмотр, становится меньше, потому что своевременно начинаем лечить. Тяжелых у нас около 400.

– А насколько с ними опасно работать?

– Существует риск получить травму, особенно если человека только привезли и он не отдает себе отчета в действиях. В истории больницы были и трагические смертельные случаи. Существуют меры предосторожности, правила работы. Необходимость в постоянной бдительности есть, особенно в острых отделениях. Важно, чтобы пациенты не причинили себя тяжкого вреда. Но это редко происходит. Последний раз трагедия произошла 6 лет назад. Пациент ворвался в кабинет и зарезал врача. У нас почти все санитары женщины, необходимости в мужчинах-силачах нет.

– Смирительные рубашки до сих пор используются?

– Иногда используем меры физического стеснения — при перевозке иногда нужно. Полиция использует наручники. Сто лет назад этот метод шире практиковался. Если раньше человека могли привязать на несколько дней, то сейчас это максимум день-два, до момента, пока начнется лечение. Я был в нескольких французских больницах, и у них также практикуется привязывание. У них к каждой койке предусмотрены ограничители. Никаких других мер не придумано.

– Откуда столько мифов насчет галоперидола, что его, как и всю психиатрию, использовали в политических целях?

– Это эффективный препарат при определенных состояниях. У него быстрый и сильный эффект. Но если доза превышает необходимую, то появляются побочные эффекты, о которых ходят легенды. Это скованность, болезненность при движении. Раньше не всегда заботились о дозировке. И был период, когда говорили о карательной психиатрии. В нашем городе громких известных дел не было, я не слышал о таком. Может, элементы и были. Тяжелым периодом для нашей больницы стала оккупация города нацистами, когда больница была разрушена полностью. Более 700 пациентов и медперсонал, защищавший своих подопечных, были убиты в яру, тут неподалеку.

– Почему общество зачастую не сострадает душевнобольным, а старается отгородиться?

– Страх неизвестности, не знают, что это за заболевание, не знают, чего ждать от человека. Что у него болит? Колено? Рука? Сердце? Нет. Боль при психических заболеваниях пощупать нельзя, осознать, что у тебя психическое заболевание, порой бывает сложно.

– В прошлом году много писали о том, как из принудительного отделения сбежали две женщины, это была топовая новость почти неделю. Некоторые побаивались выходить на улицу.

– На самом деле душевнобольные люди лояльные и доброжелательные. Просто так они никакого вреда не нанесут. Есть категория буйных, но их крайне мало. И то они буйные, когда возникает конкретный повод. Они убежали, потому что не хотели находиться в принудительном отделении. Хотели уехать домой в деревню и там жить.

– А был другой случай в прошлом году, когда якобы душевнобольной убил парня в центре Ставрополя.

– Я помню ту историю, но не помню, чтобы это был душевнобольной. На это можно много чего списать, и таким образом продолжать пугать общество больными людьми. СМИ вообще некорректно взаимодействуют с психиатрией. Наши пациенты на улице вряд ли нападут на случайного прохожего, этого бояться не надо.

– Пик был в 1995 году, тогда резко подскочил показатель смертности от суицидов. Есть категория заболеваний «социально-стрессовые расстройства». Они возникают в эпохи перемен, когда разрушаются стереотипы, установки, исчезает точка опоры. Многие люди увидели тупик и бесперспективность развития, не увидели себя в будущем, даже в настоящем не видели себя, не смогли перестроиться. Такое происходило в перестройку, в период после нее и спровоцировало всплеск суицидов. К 2008 году ситуация стабилизировалась, суицидов стало меньше и появился прирост рождаемости.

В последние два года в России стали звучать идеологические позиции государства, а до этого был вакуум. И вот эта консолидация идеологических позиций дает дополнительную мотивацию к жизни. Количество суицидов идет на спад, но все равно сохраняется на высоком уровне. Если раньше было в среднем по России 50-60 случаев самоубийства на 100 тысяч населения (для сравнения: в Америке — 7-8 случаев), то сейчас где-то 20. На Ставрополье — 13 случаев на 100 тысяч населения. Но при этом в регионе есть скрытые суициды, которые не регистрируются. Если их учесть, то будет, наверное, 18. Скрытые из-за того, что мы живем на Кавказе, и самоубийства осуждаются из-за сильных национальных традиций многих наций. Поэтому устойчивость к психическим заболеваниям выше, есть на что опереться. К тому же последний год мы формируем краевую суицидальную службу по профилактике самоубийств.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе