Новости – Общество
Общество
«Таксисты загадили княгиню Туманову»
Фото: Екатерина Филиппович / «Русская планета»
Почему сталинисты защищают старинное пятигорское кладбище
7 апреля, 2015 15:14
12 мин
У каменных ворот Некрополя под табличкой «Памятник архитектуры. Охраняется государством» встречаюсь с заместителем директора Пятигорского краеведческого музея Михаилом Семендяевым. Эксперт обещает обширную экскурсию.
От входа слева — могила Ивана Ивановича Матвеева, героя Гражданской войны, командира Таманской армии. На краю его обелиска висит венок.
– Возник конфликт между командиром 11-й армии Сорокиным и Матвеевым. Закончилось все тем, что 8 октября 1918 года последнего расстреляли в Пятигорске, его хоронили сторонники. Спустя неделю ликвидировали членов ЦК Рубина, Дунаевского, Крайнего, — рассказывает Семендяев.
– А цветы у него откуда? Потомки несут?
– Не совсем. В городе есть отделение ВКПБ…
– В смысле, той самой?
– Всероссийской коммунистической партии большевиков, это ее своего рода современное «переиздание». Они вроде бы по всей стране работают, за могилами ухаживают. Казалось бы, дело делают, но сами по себе — ортодоксальные сталинисты. Очень сложно идут на контакт, беседовал я как-то с одним, спрашиваю его: «А где же памятники Сталину?» Он мне говорит: «Мы их у себя храним, придет время — выставим».
– Часто люди заказывают экскурсии на Некрополь?
– В холодное время, конечно, не особо, но сейчас активнее. Неподалеку есть воинский мемориал, так что ко Дню Победы ожидаем наплыв, — отвечает Семендяев и начинает непременную экскурсионно-вводную часть:
– В Пятигорске первое кладбище появилось в конце XVIII века близ Константиногорской крепости. Располагалось оно на курганах, ныне — в черте города. Сами курганы — сооружения древние, но их насыпи тогда использовались как место для захоронения. Возможно, это связано с уровнем грунтовых вод, искали возвышение, чтобы могилы не размывало. Там покоились солдаты и офицеры местного гарнизона.
Крепость развивалась, курорт строился, а население росло. Где людей хоронить? Пытались было использовать для этих целей район нынешнего мясокомбината, в те времена он назывался бойней. Но идея популярностью не пользовалась.
В 1824 году командующий Кавказской линией генерал-майор Карл Федорович фон Сталь выбрал место для нового городского кладбища. Ему понравилась возвышенность на склоне Машука, без деревьев, открытая, вид отличный. Полководец обронил фразу: «Желательно, чтобы первым здесь похоронили какое-то значительное лицо». Спустя две недели он скончался и стал тем значительным лицом.
Поначалу захоронения занимали высокую часть Некрополя, но в 40-е годы XIX века стала осваиваться и периферия. Кладбище расползалось. В 1858-м его обнесли каменной оградой, постепенно заполнялась вся территория. Город рос, к концу XIX века тут хоронили по второму слою, а к началу XX века пошли по третьему.
– Сюда попадала только знать?
– Видимо, да. Это были дворяне, чиновники, офицеры. Обычных крестьян погребали чаще в районе бойни или все-таки на Некрополе, но в могилах с простыми деревянными крестами, которые до наших дней не дошли.
В XX веке, когда и третий слой заполнился, было решено закрыть Некрополь. Но началась революция, Гражданская война, к территории прирастали новые участники. Во время эпидемии тифа в 20-е годы прошлого века тут хоронили методом «самозахвата» земли. Крестов не было, только дощечки стояли. Но они, естественно, давно сгнили. Как пишут некоторые краеведы, лет пятьдесят назад могильные холмики еще сохранялись. К 1957 году на кладбище лежали в пять слоев, тогда и оно и закрылось окончательно.
Александр Братков, активист ВООПИиК. Фото: Екатерина Филиппович / «Русская планета»
– Самое современное захоронение датируется 1990 годом, — поворачивает на главную аллею и подключается к разговору Александр Братков, активист Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК). Он только что закончил свой ежедневный обход территории. Братков следит за состоянием плит, очищает их от грязи, по возможности, занимается поисково-исследовательской работой. Специализируется на купеческих могилах. Чуть позже расскажет, что пять лет назад был кандидатом на выборах мэра города, набрал чуть больше трех процентов голосов.
– Как же так получилось в 1990-м?
– Подхоранивают, но вообще за это дело гоняют, — поясняет Семендяев. — Может, на семейном участке сумели устроиться.
Поворачиваем на аллею слева от входа. Оба экскурсовода отмечают, что дорожка раньше была популярна среди военной элиты, вернее, ее родственников. Камни на ней сохранились со времен фон Сталя.
– Эта часть — почетная, последний дом в ней находили высокие чины. Ниже — чекисты и красноармейцы. А вот, видите, обелиск? — Михаил Васильевич открывает решетку оградки, показывает на черный мраморный столб. — Это захоронение Крафта, председателя ЧК Терской губернии. Конечно, надгробие изначально не его. Судя по стилю и оформлению, оно было изготовлено ближе к середине XIX века, старая надпись затерта. Строго говоря, 80% здешних плит используется по второму, а то и по третьему разу.
– Как это происходило?
– Есть могила, с нее снимают мраморный верх, — вступает в разговор Братков. — Тут собирали мраморные доски, прятали, сбивали таблички и перепродавали. Еще одна проблема в том, что многих плиты скрыты, давно засыпаны землей. Многие из них — б/у, я так называю безвозвратно утраченные. Я сам поднимал, раскапывал те, которые еще можно было спасти.
Сходим с дорожки, идем к дальним участкам, аккуратно перешагивая через жирные пролески, разорвавшие слой прошлогодней сухой листвы. Весной весь Некрополь покрывается синим.
– Вот летчик Николай Иванович Золотарев, в 1943 году погиб, смотрите, деталь от самолета на шесте воткнута рядом.
– Почему же рядом камни валяются? Кто-то памятники все-таки рушит?
– Ну, во-первых, после революции искали классовых врагов, частично уже в наше время вандалы орудовали, сатанисты развлекались. Вот недавно таксисты загадили княгиню Марию Туманову, в смысле, плиту ее. Водители со стоянки проходят сюда через дыру в заборе и нужду справляют. Бомжи еще лезут, наркоманы всякие, — отвечает Братков.
Брешь в заборе действительно есть, но вот идти от нее сюда по зарослям далековато.
– Пойдемте, я вам есаула Александра Метлина покажу, — Братков зовет подняться повыше. — Я расчистил надпись, теперь видно год — 1911-й. А вот вообще сделали памятник из скрученной водопроводной трубы.
– Вид надгробий сильно изменился за два с половиной века?
– Сначала были колонны, пирамидальные стелы, обелиски, готические башенки — так выглядят типичные захоронения в старой части Некрополя. Это характерно для середины и конца XIX века. Для них часто использовали лабрадор. Минерал этот довольно редкий, добывается в Армении, и поэтому в советское время его не разрешали брать частным лицам. Только для памятников, — говорит Семендяев.
– В СССР хоронили скромно?
– В довоенное время те, у кого была такая возможность, переиначивали старые могилы, подхоранивали к родственникам. Военнослужащим делали невысокие горизонтальные плиты со звездой, из соображений экономии украшения могли быть выполнены из железа.
– Вот похоронен священник, долгую жизнь прожил — 94 года. Купцы Свешниковы с позолотой. А тут человек, который, наверное, очень любил гулять. Написали ему «От глубоко любящих друзей и братьев». Дальше — семейный склеп, один из сыновей у них в Брестской крепости погиб. Чуть ниже — кучер, который указал место первоначального погребения Лермонтова. — Братков по пути указывает на захоронения, торопливо рассказывает, кто где погребен. Говорит со странной нежностью, как хозяин о своей вотчине. И продолжает:
– А это типичный пример использования одного и того же памятника: с одной стороны он посвящен Коле, с другой — Апкару. Фамилии разные.
На подходе к очередной могиле продираемся через заросли с прошлогодними колючками. Сухие цветки намертво застревают в одежде. Выковыриваю растительность из шарфа, Семендяев предупреждает:
– Некрополь — это репейник. Вообще, работы по расчистке территории ведет город, мы субботниками помогаем. Аккуратнее, другие колючки, те что снизу, могут проколоть подошву.
– Сейчас Некрополь перестал быть местом отдыха неформальной публики?
– Пик их активности на 90-е годы приходился. Молодежь в сети зависает, нет времени могилы разрушать. Движение, конечно, пошло на спад. А раньше собирались какие-то сектанты у памятника Бернардацци.
Фото: Екатерина Филиппович / «Русская планета»
По пути историки горячо спорят о датах, выясняют, где могила старше, показывают друг другу надгробия, фотографируют плиты.
– Мы об этом говорим с жаром, потому что дореволюционных могил сохранилось крайне мало. По нашим подсчетам — штук 500 всего, — поясняет Михаил Васильевич. — Мы же занимаемся сохранением исторической памяти, восстанавливаем надписи, ищем в архивах фамилии с табличек. Основная масса старых плит не выходит на поверхность. Почва проседает, скрывает их. Судя по имеющимся данным, в ней — более двадцати генералов, но пока мы нашли только пару. При СССР за кладбищем особо не следили, в 70-е годы была даже идея убрать Некрополь совсем.
– Наверное, лакомое место?
– Да, санаторий хотели построить или гостиницу. Наши краеведы выступили против, отстоять территорию у них получилось только потому, что тут было первоначальное захоронение Михаила Юрьевича Лермонтова.
– Поэт спас?
– Получается, да. Благодаря ему Некрополь не снесли, хотя я бы не сказал, что он был здесь самым крутым. В начале XX века военный историк Василий Потто обнаружил полуразрушенную могилу командующего Карла фон Сталя. Но некоторые специалисты до сих пор сомневаются в том, что он был погребен именно в том месте.
Покидаем заросли, продвигаемся по мощеной дорожке.
– Дальше медики пойдут — знаковые захоронения членов Бальнеологического общества, — Михаил Васильевич машет рукой.
– Кто же их так замучил? Куски надгробий валяются…
– Кто его знает. По восстановлению у нас была такая идея — разделить территорию на участки и закрепить каждый за организацией или диаспорой. Почему-то пока процесс не пошел.
Идем дальше. Замечаю маленькие саркофаги, не более полуметра в длину. Оказывается, это еще одна форма надгробия — для подростков. В начале XX века было модно так хоронить. Спрашиваю, не детские останки ли в них.
– Саркофажцы стоят сверху просто как плиты, декоративная имитация гроба. В зависимости от возраста погребенного варьировался и их размер.
Поднимаемся выше к Машуку, город отсюда виден как на ожившей карте. Не удерживаюсь и спрашиваю:
– Отсюда открывается такой вид, почему все-таки именно тут решили кладбище обустроить, а не парк, например?
– Потому фон Сталь его и выбрал. Это еще сейчас вокруг деревья, а раньше их не было, и панорама была полной, — объясняет Семендяев.
Ловлю себя на наблюдении — на многих плитах абсолютно одинаковые пластиковые цветы. Зеленый, фиолетовый, желтый. Будто специально один человек прошел с пакетом.
– А вон там, — кивает Семендяев, — видите, яма? Давно раскопали еще. Раньше ведь как было — со шпагами хоронили, у многих зубы были золотые. Мы в исследованиях подошли к тому, что уже можем изучать захоронения по категориям. Врачи, купцы, знать. Я специализируюсь на военных. Ранее, еще до нас здесь пытались провести инвентаризацию, но представляете, какой это объем работы?
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
