Новости – Общество
Общество
«Когда меня спрашивают, что делать, я отвечаю: молитесь»
Борис Галай. Фото: Екатерина Филиппович / «Русская планета»
Доктор геолого-минералогических наук Борис Галай объяснил, почему оползни особенно опасны для Ставрополя
13 июля, 2015 15:41
9 мин
Президент Экологического конгресса Ставрополья, профессор Борис Галай в одной из своих научных статей назвал Ставрополь самым оползневым городом России. Почему так сложилось и как исправить ситуацию, профессор рассказал корреспонденту «Русской планеты».
– В Ставрополе все системы жизнеобеспечения подвергаются оползневой опасности, — говорит Галай.
– Борис Федорович, какие именно системы?
– Это железная дорога, федеральная автодорога на Невинномысск, Сенгилеевский водопровод — единственный источник водоснабжения Ставрополя, магистральные газопроводы, ЛЭП и многие жилые дома. Все они расположены на маленькой территории и постоянно подвергаются опасности.
Галай рассказывает историю. 1962 год, в провинциальном Ставрополе на Всесоюзной конференции по оползням собрался весь цвет советской науки.
– Ученые выбрали не Сочи, не Ульяновск, не Москву с оползнями на Ленинских горах, а Ставрополь.
– Чем специалистов заинтересовали наши оползни?
– Тем, что они более коварны и плохо поддаются инженерному расчету. Хотя это тоже парадоксально — наука ушла далеко вперед. По Сенгилеевскому склону изыскатели Севкавгипроводхоза (Северо-Кавказский институт по проектированию водохозяйственного и мелиоративного строительства — Примеч. авт.) определили коэффициент устойчивости равным 1,3. Теоретически тот склон устойчивый. Но он не подчиняется нашим расчетным схемам. Значит, мы упускаем какой-то важный фактор.
– Например, какой?
– Я предполагаю, что это движение грунтовой воды по склону. Его мы не моделируем в лабораторных условиях и плохо представляем, что происходит с оползневыми глинами на микроуровне. Но я скажу вам самое главное. Около месяца назад Водоканал попросил меня посмотреть пятую насосную станцию на Сенгилеевском водопроводе. Она расположена посредине оползневого склона и является «сердцем» водовода. Здание насосной покрыто трещинами, стены стянуты металлическими тяжами, которые не спасут при подвижках грунта. Генеральный проектировщик не гарантирует безаварийную эксплуатацию Сенгилеевского водовода. На нем отсутствует реальный мониторинг оползневых процессов. Представляют ли власти сценарий, при котором высотные дома юго-запада Ставрополя останутся без воды?
Корреспондент РП обратилась с запросом в министерство жилищно-коммунального хозяйства Ставропольского края. Выяснилось, что власти такой сценарий не просто хорошо представляют, но и ведут работы для того, чтобы аварии не произошло.
Фото: Екатерина Филиппович / «Русская планета»
– Обследование, выполненное 15 мая 2015 года силами ООО «Севкавгипрводхоз», показало, что оползневые смещения на склоне в полосе действующих сооружений водоподачи продолжают развиваться, угрожая, прежде всего, целостности НС № 5, — рассказали РП в министерстве ЖКХ и пояснили, что еще с середины девяностых годов существует проект по строительству новой системы водоподачи для Ставрополя. Он предусматривает возведение новой станции «с высоконапорными насосными агрегатами фирмы «Зульцер», позволяющими подавать воду в район плато «Гидроколонна» без промежуточных насосных, расположенных на оползневом склоне.
– Министерством ЖКХ Ставропольского края предложено правительству края поручить Министерству строительства, дорожного хозяйства и транспорта Ставропольского края выступить с инициативой о включении объекта «Подающий водовод на очистные сооружения города Ставрополя» в федеральную целевую программу «Юг России (2014–2020 годы)». Необходимый объем средств для завершения начатого строительства составляет 1,8 млрд рублей, — гласит официальный ответ министерства.
Новая станция в эксплуатацию пока не введена — в будущем ее планируют использовать как резервную на случай аварийных ситуаций.
– Когда у нас в университете был Сергей Шойгу, — продолжает Галай, — я ему назвал потенциально опасные объекты края и на первое место поставил пятую насосную станцию. Лет 15 назад я трижды писал Черногорову (бывший губернатор Ставропольского края — Примеч. авт.) о Сенгилеевском водопроводе. Добился того, что ему на стол положили мое письмо. Знаете, как трудно бумаги доходят до первых лиц? Из Москвы прибыла правительственная комиссия, с моим участием составили заключение о том, что водопроводу угрожают оползни. А потом все застопорилось.
– А можно ли было сделать этот водовод по-другому? Что еще могло заменить пятую станцию на участке?
– Раньше как один из вариантов рассматривали тоннель длиной три километра и вертикальную шахту глубиной 440 метров. В мировой практике такое сооружение никто не возводил. Я этот проект назвал объектом для полупьяного сантехника. К счастью, против него выступила Главгосэкспертиза.
– Почему же полупьяного сантехника?
– Потому что эта конструкция была бы очень уязвима к внешнему воздействию. Ее прорабатывали лет двадцать назад, но отказались и слава богу. Во-первых, тоннельный вариант — это очень дорого, во-вторых, нет подрядчика, кроме московского Метростроя. И еще одна причина — ученые обнаружили повышенную радиоактивность горных пород на предполагаемой трассе тоннеля.
– Так как быть, раз нельзя ни спрогнозировать, ни смоделировать активность на склоне?
– При аварийных ситуациях нужно применить принцип трех «П»:1) найти причину деформаций; 2) дать прогноз возможных деформаций; 3) разработать противодеформационный план действий. Но сначала надо собрать на оползневом склоне ученых и проектировщиков и выслушать их оценку ситуации. Мы не знаем глубину оползней на Сенгилеевском. Одни говорят, что их подошва уходит на глубину 50 метров. Я же интуитивно чувствую, что глубина может быть намного меньше. И в этом меня поддерживал лучший оползневик Госстроя России, профессор Тихвинский.
На Сенгилеевском не сработали противооползневые средства типа подпорных стенок. Не привели к осушению склона и глубокие скважины, в которых насосы быстро забились песком и вышли из строя. Все стандартные «силовые» методы не дали результата. Галай возлагает надежды на недорогие водозащитные мероприятия, например, высадку деревьев. Но при этом их росту может препятствовать засоленность глины.
– В Ставрополе строение почвы двуслойное. Верх — водопроницаемый песок и ракушечник, это около тридцати метров. Дальше идет глина. На нас выпадает 660 миллиметров осадков в год, — Галай рукой показывает уровень воды относительно пола. — Часть жидкости испаряется, а часть уходит вниз к грунтовым водам, которые поили город двести лет со дня основания. Вода эта попадает на глину, а глина, естественно, ее не пропускает. Появляется эрозия почвы, овраги и, само собой, оползни.
– Получается, мы все сидим на одном большом оползне?
– Вся верхушка города плоская и неоползневая, в отличие от его склонов. На периферии идет перепад высот. Схема такая: подземные воды плюс склон. Вот почему я увязываю родники с оползнями — они и ландшафтный фактор, и индикатор опасных геологических процессов. Я уже лет 25 к ним присматриваюсь. Возьмем опять системы жизнеобеспечения. Весь архив по железной дороге хранится в Ростове-на-Дону, в Кавжелдорпроете. Надо изучить проекты, посмотреть геологию и создать программу мониторинга по ним. Только с наблюдениями можно будет прогнозировать опасность. Что странно, денег на это пока никто не просит.
– В Ставрополе есть всего две с половиной проблемы, — загибает пальцы Галай. — Первая — паспортизация жилья. У наших соседей в Ростове загнали десять тысяч зданий в компьютерную систему — открываешь и видишь все о своем доме. А в Ставрополе домов, которым необходим мониторинг, две с половиной тысячи — в четыре раза меньше. Мы паспортизируем все строения за полгода. Дайте деньги, и каждый в городе будет все знать о своем доме — какой грунт, кто проектировал, нужен ли ремонт.
– А другие проблемы?
– Экологический паспорт и социальная напряженность. На экологии играют все, она стала политическим фактором. В 1995 году эко-паспорт впервые на Кавказе был подготовлен при поддержке мэра Кузьмина. Город сильно увеличился, а экологические нормативы изменились.
Борис Федорович — автор книги «Аварии зданий и сооружений на Юге России» — убежден, что все разрушения домов на сто процентов связаны с грунтами.
– При повышении влажности грунта на один балл увеличивается расчетная сейсмичность, а сила землетрясения вырастает в два раза. В 1995 году Госстрой России повысил фоновую сейсмичность Ставрополя с 6 до 7 баллов. На наших слабых грунтах, которые занимают 90% площади города, расчетная сейсмичность стала равной 8 баллам, то есть сила землетрясения увеличилась в 4 раза. Все ранее построенное жилье, общественные и промышленные здания стали несейсмостойкими. Когда меня спрашивают, что делать, я отвечаю — молитесь. Пойдите в церковь, в мечеть, в синагогу. Но помните, что за 200 лет из-за землетрясения в Ставрополе никто не погиб.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости