Новости – Общество
Общество
«Абхаз должен что-то делать руками, иначе нация погибнет»
Фото: Лариса Бахмацкая / «Русская планета»
Как гончар Аслан спасает кавказские рынки от азиатских сувениров
29 июля, 2015 15:27
8 мин
Иду к кисловодскому парку между торговых рядов. В центре города продают в основном сувениры: изделия из драгоценных камней, магниты с видами Кавказских Минеральных Вод, фигурки животных из металлов и дерева, китайские игрушки, китайские украшения, которые стоят дешево, но иногда теряют свой вид уже через неделю. Кое-где виден знаменитый кисловодский фарфор, который, правда, теряется в общей массе привезенных из Азии «одноразовых» сувениров.
В конце одного из хаотично развернутых рядов стихийного рынка стоят деревянные полки с выставленной на них глиняной посудой: турки, кувшины, сковородки, кофейные чашки, тарелки. Весь ассортимент блестит на солнце темно-коричневым цветом. Подкупает отсутствие узоров и надписей про Кавказ, вещи от этого почему-то кажутся качественными. На скамейке рядом сидит печальный мужчина с закрытыми глазами. Кажется, что он спит. Но почувствовав мой интерес, оживляется, объясняет.
– Меня Асланом зовут. Вы извините, я вчера дома выпил у соседа, голова побаливает. А ночью ехал, почти не спал. Сам я родом из Абхазии, а там сложно из-за стола уйти.
– Домашнее абхазское вино пили? — интересуюсь я.
– И вино, и чачу, — грустно вспоминает Аслан. — Сосед с лошади упал, и я его навещал.
Спрашиваю про товар, сколько стоит, где и из чего произведен.
– Все сам делаю, дома. После войны (конфликта Абхазии и Грузии — Примеч. РП.) долго сидел без работы, у нас вообще с работой плохо. Молодежь земли продает, чтобы машину купить, ценности традиционные стали теряться. А так нельзя, абхаз должен на земле работать, кукурузу выращивать или делать что-то своими руками, чтобы не зависеть от дотаций России, иначе нация погибнет без осознания самоопределения.
– Я была у вас в этом году, много брошенных домов, особенно за Сухумом.
– А вы почитайте книги, почитайте Паустовского, даже в 20-е годы прошлого века, когда в России везде был страшный голод и эпидемии, мы жили прекрасно, ни в чем не нуждались. Столы наши ломились от продуктов, приходили к нам со всего мира корабли и происходил обмен.
– Кукурузу продавали?
– Ну почему сразу кукурузу, — обижается Аслан. — Тогда все покупали наш сухумский табак: и японцы, и даже из Южной Америки и Африки за ним приплывали. А сейчас уже табак никто не выращивает. И я четыре года назад сидел дома и вдруг в один момент понял, что надо что-то делать руками. Ведь посмотрите, везде некачественные иностранные сувениры. Мы что, на Кавказе, без рук родились? Почему на наших курортах продают барахло азиатское? Неправильно это. Мы ведь лучше можем сделать, у нас в крови народные промыслы, передаются знания поколениями.
Аслан. Фото: Лариса Бахмацкая / «Русская планета»
– У вас в жизни что-то случилось четыре года назад? Как это — в один миг понять, чем дальше заниматься?
– Озарение такое. Решил, что не зря учился в художественном училище, хотел показать всем, что я умею, показать культуру. Я и портретным жанром могу заниматься. Я могу, как на Арбате, рисовать портрет за 15–20 минут.
– Но Арбат — это китч.
– Это да. Но продается же! Я у себя в селе веду кружок при школе, детям знания передаю. Я даже, простите за интимные подробности, в туалете зарисовки делаю, чтобы время не пропадало бессмысленно.
И так я сидел дома, что-то рисовал и наблюдал, как в Россию привозят продавать продукцию с Украины, из Грузии, а китайского барахла сколько — это мама родная! — деланно хватается за голову. — А мы, абхазцы, умерли, что ли? Моя керамика вся красная, чистая, не покрыта ничем, а другие посуду закрашивают краской, чтобы дефекты были не видны. Смой краску — и покупать не захочется. Грузия тоже раньше керамикой славилась, но они запекают не в муфельных печах, а в дровяных, а это всего 800 градусов, очень слабый обжиг, посуда будет пропускать воду, пористая такая структура получается, надо воском пропитывать. Да по цвету можно понять: если готовая посуда светло-кирпичного цвета, такую лучше не покупать.
Аслан показывает, как надо «спасать» грузинскую посуду: заливает невидимый горячий воск в чашку и болтает ею, чтобы воск пропитал дно и стенки изнутри.
– Так сейчас гудаутская керамика уже становится брендом даже на Кавказских Минеральных Водах, спрашивают. Всем надоела мишура.
– Конкурирующих фирм много?
– Да, очень много. И в России, и дома. Но мы своих клиентов не хотим терять. Я и своих детей учу, как лепить, и соседские приходят. Сейчас хочу гончарный круг себе сделать и учу детей догончарной технике кувшинов, они получаются, конечно, не очень аккуратными. Берешь колбаску и из нее лепишь. Но так один кувшин можно сделать, два, а объемов на продажу не получится.
Фото: Лариса Бахмацкая / «Русская планета»
– А какая температура нужна для правильного запекания?
– Турка, обожженная при температуре 1200 градусов, не будет пропускать воду, она превращается почти в стекло. Но мы же все знаем, что с фарфором надо бережно обращаться. Из кипятка в холодную воду нельзя — треснет. Надо поэтапно нагревать и также охлаждать. А если резко нагреть, то любая хрупкая вещь лопнет. Сварили кофе и отставили турку, пусть сама охладится, а уже потом можно мыть.
– Глина же нужна специальная? Не просто возле речки грязи накопать?
– Наши деды и бабушки рассказывали, что во время Великой Отечественной войны мыла не было, и они использовали для мытья головы жирную глину, которой в Абхазии много. В ней очень мало органических примесей. Как-то нашу глину возили в лабораторию Санкт-Петербурга, так оказалось, что из нее получаются изумительные кирпичи.
Еще до нашей войны Чехословакия построила возле города Гудаута кирпичный завод, а потом он оказался брошенным, как и многое другое. Там и карьер есть, и власти сколько говорили о том, что надо реанимировать Гудаутский кирпичный завод и создать на его базе завод керамической плитки — но так ничего и не происходит. Стоит все заброшенное. Я даже не беру глину в карьере, просто собираю оставшиеся необожженные кирпичи, размачиваю их. Все равно лежат повсюду.
– Где у вас больше покупают?
– Конечно, туристов больше в Кисловодске, Пятигорске. Люди в здравницы едут тысячами. Ну и покупают, конечно. Никто еще не жаловался. Наоборот, в следующий город приезжают на воды и приходят, еще покупают, хвалят.
Эта посуда еще и дешевая: чашки стоят по 150–200 рублей, турки — по 200–300, кувшины — по 400–500 рублей.
– Вот представьте кувшин… Хотя вот же стоит, можете не представлять. Смотрите: воронка — это голова, туловище женское — сам сосуд, ручки — руки. Изначально любой кувшин — это женский образ, или образ русалки.
– А свои «фишки» у вас есть?
– Я в шамотной глине делал всадника-лучника, в декоративном решении очень красиво. Еще зеркала делаю, обрамленные подсвечниками, но это уже из дерева. Занимаюсь самшитом, но это редкое дерево, дорогое. По цене схоже со слоновой костью, да и на вид похоже получается. Из вишни вытачиваю резьбу. Местные ребята раньше покупали и копировали уже массово. Я им пригрозил, говорю, автор — я, задумка моя, свое придумывайте.
Беру турку, она действительно напоминает стекло: темно-красная, блестящая, словно покрытая лаком.
– А много брака бывает?
– Да, бывает, что в печке изделия лопаются, трескаются.
– И куда вы деваете это?
– Да никуда, можно выбрасывать. Но у меня бесплатно разбирают для дизайна домов: сажают комнатные цветы, в саду какие-то дизайнерские ходы придумывают. А вообще одной гипсовой формы хватает на 15–18 обжигов.
Нас постоянно перебивают отдыхающие: торговля идет бойко, посуда Аслана людям нравится. Покупаю и себе две турки и крошечный колокольчик. Теперь варю кофе только в них, пока трещин не видно.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
