Новости – Общество
Общество
«Над нами смеялись продавцы в магазинах»
Молокане. 1870-е годы. Фото: NYPL Digital Gallery
Корреспондент «Русской планеты» побывала в этномузее христиан-молокан
28 августа, 2015 16:21
11 мин
Уникальное историческое и культурное явление Ставропольского края — это этнический музей в поселке Новокумский, где живут молокане. Молокане — разновидность духовного христианства, а также особая этнографическая группа русских. Они, как и казаки-некрасовцы, в прошлом веке вернулись из Турции, где жили закрытой коммуной. На Ставрополье они решают несколько задач: сохраняют язык, традицию и веру предков, а также предоставляют возможность туристам окунуться в мир русской старины. Этнодеревня существует на Ставрополье с 2012 года, на строительство комплекса на 8 га земли были выделены средства из бюджета края в размере 7 млн рублей.
Приезжаю в поселок Новокумский, и захожу во двор стилизованного под старину дома-музея молокан. В дверях дома, украшенного искусственными цветами, стоит молодая женщина в белом полупрозрачном кружевном платке и задумчиво смотрит куда-то в сторону засыпанного песком двора, качелей и фигуры аиста в гнезде. Глаза у селянки ярко-синие, а волосы темные. Здороваюсь, сразу спрашивая, из молокан ли она.
– Я немка, про немцев вам могу рассказать, — улыбается женщина, — в Левокумском районе много немцев. Приехали сюда еще мои бабушка с дедушкой из Казахстана, из ссылки, захотелось им на Кавказ, ну и выбора особо не было.
Галина Васильевна показывает воскресный вид дома. Фото: Лариса Бахмацкая / «Русская планета»
– Живете рядом?
– Дом близко, — куда-то в сторону огородов показывает немка, — но пешком все равно далековато, в поселке поголовно у всех машины, за рулем все. А другого варианта нет передвигаться. Общественного транспорта нет, вот и взяли все кредиты. Галина Васильевна сейчас подойдет, вы не ошибетесь, видно молокан издалека. Как и некрасовцев видно, только они совсем другие, хоть и живут по соседству.
– Совсем другие?
– Совсем, — многозначительно смотрит на меня женщина, и делает длинную паузу, — некрасовцы, как петухи, яркие, нарядные, всякими украшениями обвешаны, бусинками, пуговичками, а молокане — почти противоположность.
Подходит женщина в светлом платке, под которым спрятаны волосы, в светлых кофте и длинной юбке без украшений.
– Меня зовут Галина Васильевна Демидова, но в принципе, можно и Галиной, я душой молодая, и подворье это основывала сама, хотя уже на пенсии.
– Молокане считаются очень закрытой общностью, а у вас целое подворье для туристов, вы не противились?
– Нет, мы хотели показать нашу жизнь, быт, вера наша не запрещает, просто я постоянно советовалась с нашим пресвитером, все продумывали вместе, я вообще с ним во всем советуюсь. Да и все в общине советуются.
– Как вы на Ставрополье очутились?
– Надо начинать с Александра II, когда шла Русско-турецкая война и наши войска отвоевали Карсскую область. И царь объявил о заселении тех земель россиянами. Раньше молокане жили в Тамбовской, в Самарской области. Но молокане верят, что пришествие Христа случилось на горе Арарат, поэтому мы и ринулись на бывшие турецкие земли, чтобы поближе к горе находиться и ожидать второе пришествие Христа. Мы ни одного шага без веры не делаем, без совета с просвитером Василием Николаевичем. Он прекрасно знает священное писание, и любой спор может разрешить через библию.
– То есть вы оказались не в Турции, а на завоеванных землях?
– Да, но потом к власти пришел Ленин и подарил Карсскую область вместе с нами Ататюрку обратно. Ататюрк считался прогрессивным правителем, и поэтому дал возможность желающим уехать, но многие люди не хотели уезжать, привыкли уже к земле, скотина была, техника была. Кто-то уехал в Америку и мои родственники тоже. Прошли годы, и мы стали проситься в Россию, это уже после Великой Отечественной.
– Почему решили оставить Турцию?
– Турки могли украсть наших девушек, безопасности не ощущали, русский язык начали терять, в школах нас по номерам называли, а не по именам, били по рукам учителя, если кто-то на русском заговаривал, да и кровосмешение пошло, мало молокан осталось и приходилось жениться на троюродных братьях-сестрах. И много от этого детей с патологиями рождалось.
Так называемые «утирки» висят вместо занавесей. Фото: Лариса Бахмацкая / «Русская планета»
Галина Васильевна спохватывается, что мы стоим на пороге дома, предлагает войти и сесть за большой деревянный стол, украшенный белой скатертью с вышитыми цветами по краям.
– Не боялись в СССР ехать?
– Мне тогда 10 лет было, когда мы переехали, это 1961 год, и помню, что мы не задумывались, как сейчас с верой обстоят дела. Мне казалось, что это такая прекрасная страна, где вишни, яблони и груши можно сорвать из окна, что везде фруктовые сады. А там фрукты не росли, в Турции. Мы в основном пшеницей питались. Дети фруктовые деревья мгновенно обносили, если где встречались. И помню, что погрузили турки нас в товарняк вонючий и грязный. Ехали мы поездом оттуда, и не понимали, что такое Кавказ, мы просто хотели в Россию. И помню, как на русско-турецкой границе пограничники русские брали нас, детей, на руки, как драгоценности, и несли на родину. Очень аккуратно и нежно обнимая, от этого такая радость была, что мы к своим вернулись. А поезд советский был новеньким: красивый, зеленый, белье свежее, почти хрустит, так накрахмалено, и я в тот момент почувствовала свободу. Привезли нас сюда, в Левокумский район Ставропольского края, потому что нужны были рабочие на винном заводе, а мы все в общине трудяги.
– В Левокумском районе как к вам отнеслись?
– Район этот казачий, поэтому хорошо отнеслись, но бывало и посмеивались: некоторые наши слова не совпадали с привычными здесь. Например, лампы жгли керосином, а мы его называли фитогеном. Продавцы смеялись, когда мы фитоген просили. Галеты — печенье. Как мама рассказывала, пойдут на виноградники работать, а нас пятеро у нее было, папа умер еще в Турции, бригадир бывало помогал, а местные возмущались, мол, понаехали к нам турки. А какие ж мы турки?
– Я смотрю, у вас в доме все светлое, и скатерть, и занавески, и кровать застелена белым, да и одеты вы в светло-серое, голубое. Это ведь не случайно?
– Светлое — наряд праздничный или воскресный. Каждое воскресенье мы все наши дома делаем светлыми, меняем белье на постелях, сами стараемся светлее одеться. А приходит вечер воскресенья, и мы все складываем до следующего выходного. Так же и с одеждой. Но если траур, то тогда мы надеваем темное, но не черное. Черного цвета вообще нельзя надевать. Траур должен быть главное в душе, скорбеть надо внутри.
– Сколько у вас человек в общине?
– Примерно 100 человек взрослых, а детей мы не считаем. На Ставрополье есть около 20 молоканских общин.
– А с браками вопрос решился после Турции? Я про кровосмешение.
– Не очень. Мы в Россию вроде бы для этой цели и приехали, а потом девушки и ребята поженились с другими, а потом разошлись. А нам расходиться нельзя. Но в крае есть еще молокане, общаемся с ними, и свадьбы случаются.
Над домом на длинном шесте красуется «гнездо аистов». Фото: Лариса Бахмацкая / «Русская планета»
– Слышала, что блюда у вас пресные, это так или просто выдумки?
– Не думала об этом, — пожимает плечами Галина Васильевна, — можно и досолить при желании и поперчить, это на любителя. Например, на свадьбе, как и всех обрядах, мы придерживаемся стандарта. Обязательно подается лапша, а борщ не варим. Бывает парень неженатый, его спрашивают, когда ты лапшой будешь кормить? Это про свадьбу идет речь, а не про похороны. И подается в самоварах чай, а к нему — лимон, сыр, кислое молоко, пироги молоканские, хлеб и мед. Мы все в печи печем, чтобы масла было мало, жирное не полезно. Но мы ж не просто едим, а во время трапезы идет служба, певцы псалмы поют, и потом со столов все убирают. А еще наказы молодым дают. И мы не партиями за стол сажаем, а всех: 300–400 человек. Поэтому и помещение у нас большое должно быть, чтобы все уместились, ну или на улице столы ставим, если тепло и дождя нет. А когда только еду поставили и еще не начали, просвитер и хозяин дома встают и говорят: «Начинайте, братья, сестры, ешьте, пейте во славу божию, в подкрепление себе, в честь наших новобрачных». А дальше желают любви. И для организма легко: ничего острого и ничего кислого. Потом опять молимся.
– Молочных продуктов много потребляете?
– Вы связываете молоканство с молоком? — искренне удивляется женщина, — молокане мы потому, что в Библии есть метафора чистого словесного духовного молока. Не потому, что молочные реки текли. Молочное употребляем, но любую трапезу начинаем с чая: завтрак, обед это или ужин. С сахаром обязательно. А перед чаем обязательна молитва, и после.
– Есть какие-то еще особенности в быту молокан?
– Дома занимаемся вязанием, шитьем, все вручную вышиваем. Молоканские семьи исторически многочисленные, поэтому вместо стульев — скамейки или диваны. Что касается кроватей, то раньше спали все в одной комнате, помещений лишних не было, и кровать молодоженов всегда закрывалась занавесками, пологом таким, чтобы оградить мир молодых от окружающих. Вообще вышивка крестом, гладью и вязание крючком — это основное занятие молодых женщин. Девицы наши косы распускали, а если волосы спрятаны — то значит замужем, нельзя с ней знакомиться.
– А у мужчин такой опознавательный знак есть?
– Конечно. Если завязь пояса свисает на левой стороне, то женат, а на правой — свободен. Все просто: когда пара сочетается, жена стоит по правую руку от избранного, и чтобы между молодыми не было в жизни никаких узелочков. Чтобы все было гладко.
Еду обратно, и не перестаю удивляться старообрядцам, которые до сих пор существуют не где-то в тайге, а в густонаселенном Ставрополье. Несколько сел края остаются островками, где их история сохранилась почти нетронутой, и внешний вид молокан, их уклад жизни практически не изменился за последние 200 лет. И самое поразительное, что свой странный и непривычный образ жизни они сделали туристическим продуктом, создав вместе с казаками-некрасовцами этнодеревню с государственной поддержкой.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
