Новости – Общество
Общество
«На Кавказ мы не хотели, а куда деваться»
Фото: Лариса Бахмацкая
Что происходит в пункте временного проживания украинских граждан на Ставрополье
4 июля, 2014 15:31
12 мин
На входе в коррекционную общеобразовательную школу-интернат города Благодарный, где находится пункт временного пребывания людей, приехавших с Юго-Востока Украины, дежурят двое полицейских. Парень и девушка в отутюженной форме проверяют мои вещи — с минуты на минуту приедут полпред в СКФО Александр Меликов и глава Ставрополья Владимир Владимиров.
В беседке, увитой диким виноградом, сидят сотрудники школы-интерната. По их словам, на сегодняшний день в учреждении размещено 107 переселенцев: 64 взрослых и 43 ребенка. Приехали они из Минеральных Вод, куда их доставили на самолете МЧС из Симферополя.
– Первые дни они были очень замкнутые, но сейчас уже идут на контакт. У многих ненависть к Украине я чувствую, — рассказывает немолодой мужчина. — Тем более они в замкнутом пространстве, документов нет, их за пределы школы никуда не выпускают, только в сопровождении специальных людей. Адаптация идет. Когда вертолеты летят, дети кричат, мол, война, бомбить будут. Но многие довольны. Особенно те, кто в подвале по две недели просидели.
Я подхожу к молодой женщине Светлане, стоящей на детской площадке. Она из Славянска, рассказывает, что с двумя детьми провела в подвалах больше месяца без воды, что бомбят город постоянно, а ее соседей гранатой убило.
– Все школы, все больницы в руинах. У меня двое дочек, 8 и 10 лет, так мы по подвалам прятались месяц. Под окном стоял танк, и было страшно, окопы вырыли. И куда им идти в школу в сентябре, если нет больше школ? Врачи и медсестры уволились и уехали. В нашем роддоме, а это четырехэтажное здание, остался один гинеколог и акушерка. И мы скитались без воды. Ни умыться, ни попить. Сначала, еще в апреле, воду привозили, а потом перестали. Мы восемь дней из Славянска добирались, чтобы под обстрел не попасть. А есть люди, которые лесами с рюкзаками и больше недели шли, велосипедистов даже не выпускали. Простите, надо стол накрывать, у нас в час обед.
Идем со Светланой и Ириной из Луганска в столовую, убираем со столов пустые упаковки от сока, раскладываем хлеб, вилки и ложки. На кухне обед уже готов, пахнет общепитом. Три дородных и по-деревенски улыбчивых женщины-кухарки выставляют порезанные овощи и хлеб, наливают постный дымящийся борщ и передают тарелки украинцам.
– Хорошо кормим, как деток наших, не хуже, — наливая половниками первое, рассказывают они, весело перебивая друг друга. — Только лето, мы хотели в отпуск уйти. И внуков на море свозить, да и сами не молодые, подлечиться требуется. Весь год с тяжелыми детьми работаем: шизофреники и олигофрены в интернате. А сейчас дети уехали к родителям. А начальство сказало про оплату молчать, надо людям помочь, горе у них, война. Конечно, мы не против, но остались мы без зарплаты и отпуска. Дома нормально не восприняли эту новость, конечно, мужья поскандадили, что мы планы им все сломали. Но проблема в том, что тут температурный режим ужасный, мы от жары пропадаем. Вентиляции нет, мы все плавимся. Да вы зайдите, почувствуете.
Прохожу на территорию кухни, над печью — вытяжка. Оказывается, она не работает.
– Так от этой бандуры еще тяжелее. Металл жару и пар останавливает, и мы как в мареве. Вы сфотографируйте, как мы булочки будем делать, наш директор очень ими гордится, получается сдоба вкусная, воздушная.
Проходит всего несколько минут, и я понимаю, что больше не могу терпеть жару, пот начинает течь по спине, и хочется пить. Беру чашку, пью из-под крана. Вода не холодная, но вкусная. Хвалю воду, и жалуюсь на жару.
– На работу приходите к какому часу?
– К пяти, — весело рассказывают кухарки. — А живем далековато. Темно, мы берем фонарик и идем. Стаи собак бегают: посветишь на них, и псы убегают. Людей надо бояться, а не собак. На меня как-то напал утром мужик, я с сумками шла, без фонарика, по темноте. Он обхватил меня сзади, а чтобы я не кричала, пальцы в рот засунул. Я с тех пор одна не хожу, очень боюсь. Муж меня провожает. А отсюда уходим в 9 вечера.
– Какая у вас зарплата, если не секрет?
– Небольшая, — опять смеются. — 5 тысяч рублей. Работаем 2 дня через 2.
Я убегаю из кухни. Столы к этому времени сервированы: компот, борщ, мясо с подливкой и пюре на второе, нарезка овощей и хлеб.
Светлана и Ирина с чувством удовлетворения смотрят на столы. Идем мыть руки. Оказывается, украинцы не ожидали, что их отправят на Северный Кавказ.
– Мы не знали, что сюда, — делая страшные глаза, говорит Светлана. — Думали, что в Тулу повезут или в Воронеж. Но на Кавказ мы не хотели, а куда деваться? Будем тут. Как видите, сами накрываем на столы, сами убираем посуду. Питание хорошее, трехразовое. Да и вообще все есть, что надо. Даже телефон провели. Моих девочек должны выписать из больницы на днях. Лежат в инфекционке рядышком, ездила в сопровождении сотрудников МЧС, проведывала их. Температура была, горлышко болело, вроде бы ангина обычная.
– А ваша семья в Славянске осталась?
– И муж там, и бабушка. Он побоялся, что не выпустят. А она старенькая, из квартиры не выходит. Да и мамка там. Поэтому и мы хотим вернуться. Побудем пока здесь, сколько сможем. Но домой очень хочется, хоть мы и в нищете жили все время. Очереди в садики такие, что когда она подходит, в школу пора идти. Здесь вроде бы уже договорилась о работе, я медик. Будем работать, временную регистрацию оформлять.
Я выхожу на яркое солнце. Во дворе осталось немного людей — в основном мамы и бабушки с малышами. Все остальные сидят в актовом зале на встрече с полпредом. Захожу в зал, и слышу странные, на мой взгляд, просьбы от беженцев.
– У меня вегето-сосудистая дистония, — жалуется представителям российской власти женщина. — А тут слишком жарко для меня. Не подходит климат. Я хотела вас попросить, чтобы меня перевезли в другое место.
Ее просьбу обещают рассмотреть, я недовольно бурчу себе под нос, что у меня тоже вегето-сосудистая дистония, но ничего, живу в Ставрополе. Дальше раздается вопрос об интернете: якобы на территории школы-интерната не очень хороший wi-fi. Встает парень, говорит, что уехал из Украины с девушкой, а собирались они играть свадьбу.
– Можно мы сыграем свадьбу здесь? Очень хочется побыстрее узаконить наши отношения, не затягивать с этим.
Полпред никому не отказывал, все просьбы записывались.
Снова выхожу на улицу. Возле песочницы сидит женщина средних лет. Внуки строят замок, но песок сухой, и все время рассыпается.
– Мы не думали, что нас так далеко запрут, это кошмар. Но если тут социальные программы лучше, то останемся. Мы добирались три дня сюда из Луганска, а есть те, кто и по 8-10 суток.
– Будете гражданство оформлять?
– Придется ради детей. Мне это не нужно, у меня на Украине постоянная работа и жилье есть. Очень хочу назад. Здесь мы даже не выходим на улицу, не выпускали еще. Да зачем и выходить? Кормят хорошо, трехразовое питание, стираем, для детей все есть. Здесь розеток не было, потому что это же интернат. Но сделали нам в каждой комнате. Постоянно какие-то службы приезжают, нас собирают, отвлечься некогда. Мы все время в напряжении, занимаются нами: милиция, из пенсионного фонда. Врачи приходили, даже гинеколог. Мы нормально выехали из Луганска на поезде в Симферополь. На Ростов я не рискнула, просто не хочу ждать, чтобы было как в Славянске. Только вода тут очень отличается от нашей, у всех желудки сразу расстроились. И еще такая жара, что просто кошмар. Или это не жара?
– Нет, — пожимаю плечами, — сейчас даже прохладно по ставропольским меркам, ветерок.
– Домой хочется. Все побросали. А всю жизнь пахали на квартиры, каждую копейку сохраняли, обжились мы на Украине, сколько лет там прожили.
Женщина заплакала, видимо, вспоминая, как хорошо жилось их семье.
– Дочь моя с семьей должны в начале июля уехать, хотя бы успели. Чтобы решиться уехать, надо быть готовым, а я не знаю, готовы ли мы до сих пор... А куда их привезут, это еще вопрос. Будем просить, чтобы сюда. 12 лет мы прожили на Чукотке, на Украину к родителям в Донбасс переехали в 1992 году, когда сокращения начались. Знала бы, не меняла российский паспорт. В «Одноклассниках» у нас группа «Северяне», и все нас зовут. И в Калугу, и в Барнаул, и в Тулу. Но гостем быть нам не надо. Хотим свое. И что с пенсией будет — неизвестно, кто сейчас в Луганске будет ходить и подтверждать документы, а на социальную пенсию в 4 тысячи рублей, которую нам тут предлагают, если нет нужных документов, не прожить.
– Меня тошнит. «Мезим» пошла у врачей попросила, — гладя живот, подошла к нам совсем молодая беременная женщина.
– А у меня понос, — добавила другая женщина. — Явно с водой что-то не то. Вообще все лекарства вроде дают: и корвалол, и обезболивающие.
– А вы из под крана пьете?
– Нет, кулеры стоят, минеральную воду привозят.
– Да и жарко тут, сухой воздух, водоемов нет, кожа даже пересыхает. Обещали детям бассейн поставить
Стройная и худая до сухости женщина показывает на своих детей:
– А вдруг кто-то в квартиру вломится, а у нас оружия нет. Решили, надо детей увозить. Поэтому и уехали из Луганска.
– А рядом с нашей деревней в Донецкой области гвардия устроила полигон, — садится с нами на лавочку старушка. — А это метров 700 от нас, за огородами. И вертолеты садились, и стреляли, видимо, учения. Из хаты не вылазили. Я собрала все вещи заранее, на всякий случай, и решила ехать, не ждать, что будет. А сюда мы из Таганрога попали, и здесь все организованно, а в том лагере не понравилось, там хаос.
– Мы работников благодарненского интерната врасплох застали. Чего-то не было, но сейчас все приносят, раздают. И бытовую химию, шампуни, сигареты, даже стационарный телефон поставили. Бизнесмен приходил местный, у него агропредприятие. Предлагал моему мужу работу в поле, 50 тысяч рублей зарплата. И дом предоставят, а через семь лет отдадут его нам совсем. Но документов пока нет, переживаю, чтобы нас дождались, не взяли других. Мы спешим начать работать, очень спешим. Такую хорошую зарплату когда еще найти? У нас в Луганске и не слышали о таких деньгах.
– А когда узнали, что на Северный Кавказ едете? — спрашиваю я.
– Ой, это, конечно, был шок. В Симферополе уже на взлетном поле нам сказали. Мы даже побаивались сюда ехать. Ну а теперь даже рады, если с бизнесменом договоримся. Ребенок от этой жары засыпает так глубоко днем, что мы растолкать не можем никак, — показывает она темно-русого двухлетнего мальчика в песочнице. — А старший блондин, хоть у меня и папы его темные волосы. В школу ему надо, но боюсь, что кадетское училище не потянет, там уровень знаний нужен приличный. А у нас такой уровень, хоть отдавай на класс младше. Учился в украинском классе, и в итоге ни по-украински, ни по-русски нормально не говорит. Дуб дубом. Зато младший грамотный, как флаг увидит, показывает: «Это Россия».
Возвращаюсь в столовую, пью воду из-под крана. Кухарки мне дают попробовать горячие булочки, которые действительно оказываются очень вкусными, сдоба тает во рту. Женщины сидят печальные.
– Приехал полпред, а у нас накрыто на столах уже час. Мы так старались, чтобы пюре было горяченьким, борщик — густым. Все остыло. А нам еще же убирать, мыть все, ужин потом готовить. Вы пейте, водичка у нас вкусная. Я по телевидению слышала вчера, что до середины августа у нас люди будут жить, может все-таки отдохнуть получится. А земли у нас в районе много, пусть строятся, сами деньги зарабатывают, а то нам же тоже обидно. Со мной на кухне женщина работает с двумя детьми и без мужа. И как она без зарплаты? И комуналку заплатить, и на еду чтобы хватило.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
