Новости – Общество
Общество
«Туристы воспринимают Эльбрус как декорацию для потребления»
Команда спортивно-альпинистского клуба «Максимум» на штурме Эльбруса. Фото из личного архива Александра Гребенюка
Альпинисты из клуба «Максимум» рассказали, как горы меняют людей, а люди меняют горы
5 мая, 2015 17:30
13 мин
Спортсмены из пятигорского спортивно-альпинистского клуба «Максимум» отправились на всероссийскую альпиниаду, посвященную 70-летию Победы в Великой Отечественной войне. Они готовятся к массовому скоростному восхождению на Эльбрус 6 мая в рамках VII международного фестиваля экстремальных зимних видов спорта «Red Fox Elbrus Race 2015». Скоростное восхождение (скайраннинг) — это бегом от подножия до вершины. Высота Эльбруса — 5642 метра. Перед состязанием спортсмены дали интервью «Русской планете».
– Сейчас мировой рекорд по скайраннингу на Эльбрусе — три часа двадцать три минуты, — говорит спортсмен Виталий Крутиков.
– То есть человек акклиматизировался и побежал?
– Некоторые там, бывает, живут. Скайраннеры месяцами привыкают к высоте, потому что иначе — горная болезнь. Приехать, забраться вверх на подъемнике и вскарабкаться сразу на вершину не получится ни у кого, это невозможно в принципе. Люди умирают. Акклиматизация включает не только тренировки, но и освоение высоты: поднялись на 3500 метров, ночевка — на 3000 метрах, поднялись на 4000 — ночевка на 3500 метрах. Наш организм не может мгновенно просчитывать, сколько кислорода ему надо.
Виталий включает в машине кондиционер и говорит, что на вершине Эльбруса температура — минус 30 градусов.
В этот раз побегут в том числе Виталий Крутиков и троекратный чемпион России Виталий Шкель — вероятный претендент на новый мировой рекорд. В прошлом году он достиг западной вершины Эльбруса за 3 часа 28 минут и стал всемирным лидером в скоростном восхождении и спуске.
– У него на рентгене грудной клетки, наверное, одно громадное сердце, — показывает на себе большой круг руководитель клуба «Максимум» Александр Гребенюк.
Клуб «Максимум» начинался с приезда Гребенюка в Пятигорск. В 1985 году он пришел работать на спортивную кафедру в педагогический институт иностранных языков. До его прихода альпинистским направлением руководил Валентин Якубович, легендарная многогранная личность, спортсмен, победитель дикторского конкурса BBC и один из лучших фонетистов в СССР.
– По состоянию здоровья он ушел с этой работы, флаг подхватил я. Через год у нас был аншлаг: два отделения поехали на советскую альпиниаду, секцию открыли официально. В таком статусе мы работали до 2000 года, а потом стали клубом «Максимум». Родные стены очень помогают: и местом размещения, и с финансированием, — рассказывает Александр.
– Вы покоряете высочайшие вулканы планеты. Как родилась эта идея?
– Когда мы выбирали цели экспедиций, решили, что «крышу мира» — Эверест — мы не потянем финансово. А вулканы — наша тема. На Кавказе есть Эльбрус, относительно недалеко Казбек, Арарат, не нуждающийся в представлении.
– А на Килиманджаро вы как попали?
– Хотели выбрать что-то звучное, а высочайшую вершину Африки знают все. Готовились долго: логистика, научная программа. Восхождение было сложным в экономическом плане. Время на акклиматизацию стоило денег. Желаете дополнительный день в Национальном парке — платите, не удался подъем — покупайте новое разрешение на восхождение.
Базовый лагерь в пустыне Атакама на подступах к вулкану Охос-дель-Саладо. Фото из личного архива Александра Гребенюка
После Килиманджаро команда клуба побывала на Олимпе, на мексиканском Орисаба и на потухшем вулкане с труднопроизносимым названием Истаксиуатль.
– Далась эта вершина очень тяжело, но нам крупно повезло, что мы успели там побывать, — вспоминает Гребенюк, — спустя пару недель начал извергаться Попокатепетль, и район закрыли для походов.
Последним на данный момент в программе по восхождению на высочайшие вулканы стал чилийский Охос-дель-Саладо, что означает в переводе «Соленые глаза пустыни».
Марьяна Донскова сидит за столом в турагентстве, где она работает, и разбирает маленькую матрешку на еще три поменьше. Марьяна — десятая в мире по уровню женщина-восходитель. Она не едет на этот раз в КБР, ее задача — координировать экспедицию «снизу» и заниматься организационной работой.
Над входной дверью позвякивает китайский колокольчик, и к нам присоединяется руководитель экспедиции на Эльбрус Павел Барышников. Он кандидат философских наук, у него борода и длинные волосы, на ногах — трекинговые кроссовки, а за плечами покорения более десяти пятитысячников. Марьяна отдает ему огромные противоветровые варежки, которые надеваются сверху на еще более теплые.
Зимой Эльбрус становится в разы опаснее, чем всегда: во многих местах нет снега, один бутылочный лед. Но и в апреле его склоны не менее коварны. Неделю назад руководитель немецкой туристической компании вернулся с восхождения с лицом, обмороженным до черноты. А ранее на Казбеке погиб один из самых известных гидов Австрии, у которого было несколько восьмитысячников и более двух тысяч восхождений. На спуске погода резко ухудшилась, одна из участниц группы почувствовала себя плохо, он дал остальным команду спускаться и стал идти в ее темпе. Через два дня проводника и клиентку нашли замерзшими.
– Несмотря на то, что Эльбрус — гора домашняя и близкая, подготовка к ней нужна серьезная. Новичков на такие вылазки не берут. Реально, майский Эльбрус — это очень, очень трудно, — говорит Барышников. — Много снега, короткий день, три дня назад на вершинах было минус тридцать, поэтому эти пуховые варежки — необходимость.
– Почему там так часто бывают несчастные случаи?
– Потому что Эльбрус многим кажется легким и доступным. В хорошую погоду люди действительно восходят, тем не менее, не скажу, что без особых проблем. Метеоусловия меняются несколько раз за час. Любой туман, понижение температуры приводит к тому, что человек теряется. Плюс на высоте все равно расходуются силы даже в состоянии покоя. Вы слабеете, паникуете, переохлаждение приводит к сердечной недостаточности. Там и опытный гид может заблудиться, а те, кто идет своими силами, сильно рискуют.
– Есть еще такой момент. Когда проводник работает с клиентом, естественно, гиду проще все бросить и спуститься самому, но он обязан оставаться, подбадривать, а если надо — и нести вниз заказчика, — продолжает Гребенюк мысль своего ученика. — Я бывал на вершинах Эльбруса раз двадцать, но никогда не попадал в такую погоду, когда фотографируются в одних майках. Спасатели рассказывали, в апреле в пять утра там было минус пятьдесят с ветром. В самой теплой обуви, теплее лишь для космонавтов, мерзли ноги. От холода умирают быстро. Был такой случай: неопытная группа чешских альпинистов в непогоду поставила палатку в седловине. Они не учли, что во время шторма нужно натащить на себя все вещи, завернуться в спальник и во что бы то ни стало держать убежище, чтобы его не унесло. Ткань разорвало, группа погибла за полчаса. Поэтому эту гору я уважаю и боюсь.
– Сколько нужно времени новичку, чтобы дорасти до уровня опытного спортсмена?
– Некоторые долго остаются на базовом уровне, они могут ходить только в сильной группе, где за них думают, выбирают маршрут и говорят, сколько пакетиков чая купить. У нас есть люди, которые занимаются семь, десять лет, но не помнят свои горы. Это пассивные пользователи. Встречается и другой типаж, когда новички излишне активны, читают много книг по теории и склонны все усложнять. Условно опытным альпинист считается к третьему разряду. Он владеет техникой, знает тактику и имеет за плечами больше 10 восхождений. Второй разряд позволяет ходить в горы без инструктора.
Марьяна Донскова показывает на карте пустыню Атакама. Фото:
Екатерина Филиппович/ «Русская планета»
– А в одиночку когда можно?
– Это немного иное, тут не вопрос разрядов. Психология у человека должна быть другая, чтобы он мог ходить один, — объясняет Марьяна и крутит в руках воображаемый кубик Рубика. Чувствуется, говорить об одиночках не очень любят. Александр шутит:
– Давно мечтаю написать над дверью клуба: «Альпинизм — это командный спорт». В нем все о правильном восприятии дружбы, о взаимовыручке. Спортсмены не только в горах веревкой связаны, они вместе и в жизни. На восхождении не получится поссориться, сказать: «Ну все, я пошел», — и развернуться. Такие ситуации часто заканчиваются трагедиями. Поэтому нельзя брать с собой в команду «кота в мешке».
– Клубов, подобных «Максимуму», в регионе много?
– По данным 2014 года, всего в Северо-Кавказском округе семь некоммерческих клубов, занимающихся активными видами туризма. Три в республиках и четыре — в Ставропольском крае. Для сравнения, в европейских странах на той же территории, что занимает СКФО, таких некоммерческих организаций порядка шести тысяч, — говорит Александр.
– Это даже не стыд, просто позор, — Павел говорит с жаром. — Взять любую альпийскую деревню, там обязательно будет место, куда можно прийти и заниматься. Программы у них рассчитаны на разный возраст: пенсионерам — трекинг, детям — аттракционы, взрослым — альпинизм. Горы превращаются в культурно-досуговую территорию для всех уровней населения. Люди узнают малую родину, начинают разбираться в птичках и топонимах. Вроде бы все в одной теме, но каждый занят чем-то своим. Эту бы модель взять на вооружение у нас, собрать бы людей…
– Разве не на этом специализируется Кавказское горное общество?
– Оно недавно отпраздновало юбилей своего возрождения (в конце мая этого года КГО исполнится 113 лет — Примеч. РП.). Как и раньше, его члены занимаются просветительской работой, но альпинизм при КГО пока, к сожалению, представляет только наш клуб, — Гребенюк мрачнеет. — У нас нет поддержки ни муниципальной, ни федеральной. Без транспорта и нормального проката снаряжения как привлекать людей? Была мысль открыть горную школу, Пятигорск — все-таки родина российского альпинизма, отсюда стартовала первая экспедиция на Эльбрус. Но проект застопорился.
– Еще высказывалось предложение дружить городами. Французский Шамони хотел стать побратимом Пятигорска. Тогда казалось, здорово, но выйти на такой уровень не получилось из-за местной безынициативности. Вот вы сейчас говорите об этом, а я думаю: если бы продвигать бренд «Пятигорск — родина российского альпинизма» с городом-побратимом в Альпах — было бы круто, — Барышников рождает идеи в процессе беседы.
– Но все же, настоящий альпинизм на Кавказе скорее жив?
– Большой минус в том, что нет у нас единого информационного центра для людей, которые занимаются горными видами спорта, — рассуждает Гребенюк. — Вот в Шамони вы бы спросили: «Как у вас ситуация с альпинизмом?» — и вам бы показали все с отчетами, маршрутами, фамилиями и телефонами. Это объединяющее начало. Восходители встречаются, делятся опытом, описаниями троп. У нас с такой площадкой — увы.
Как говорят альпинисты, из доступных коммерческих развлечений для иностранцев на Эльбрусе — экологический туризм: дельтапланы и джиппинг.
– Как же прогулки на внедорожнике приобрели приставку «эко-»?
– Конечно, это всех возмущает. Колеса разбивают травяной слой, равно как и у квадроциклов. Экологических проблем масса. Взять хотя бы ратраки (машины, трамбующие снег — Примеч. РП.), которые разравнивают трассы. По идее, в случае поломки на них должны ставить оригинальные запчасти. Так делают везде, но у нас берут детали от «камазов» и «Икарусов» — в итоге на снегу остается черный след от несгоревшей солярки. Все это тает и попадает в реки. И круг начинается сначала.
– Во время восхождений мусор мы тащим с собой по два-три дня, внизу его утилизируем, — говорит Гребенюк. — На глобальной уборке Эльбруса собрали три тонны мусора, сложили, а местные отказались пакеты возить на ратраках. С приходом зимы кучу занесло снегом, все смерзлось, разорвалось. Получилась новая мусорка. А туалеты — это же катастрофа. Там на весь склон сейчас их четыре. Те, кому лень идти к ним, пользуются, так сказать, естественными укрытиями, а единственная вода на горе — это талый снег. Неоднократно были случаи инфекций. В некоторых местах просто неприятно находиться. Смотришь на высочайшую вершину Европы, а ощущаешь себя в общественном туалете.
– Может, популярность коммерческих восхождений так влияет?
– Северный склон раньше был труднодоступным, а сейчас туда провели дорогу, и мы с ужасом ждем, что будет. Нельзя заставить каждого относиться к этому месту так, как мы. Приезжаю туда и чувствую: я дома, — говорит Марьяна.
– С одной стороны, въездной туризм — это хорошо, но чем больше людей, тем хуже для экологии. Заплатив деньги, люди включают режим потребителя. Воспринимают вершину как декорацию для потребления. Если им вовремя объяснить, что они не просто пользователи, а участники, — это изменит ситуацию, — добавляет Павел.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
