Новости – Общество
Общество
«В округе судачат, что мы за счет детей живем»
Фото: Екатерина Филиппович
Мать с восемью детьми рассказала, почему общество относится к ней неоднозначно
16 февраля, 2015 15:38
15 мин
– Юль, брось кота, у него же лапы грязные! — через собачий лай доносится голос хозяйки из глубины двора частного дома. Светлана Смирнова живет в пригороде Ессентуков, добираться к ней надо на электричке, потом на маршрутке.
В дверях на привязи два тойтерьера — громко лаяли не они, а собака с улицы. Эти же ставят лапки на сапоги, не дают разуться и норовят на свой лад поздороваться с чужаком.
В коридоре дети изучают меня внимательно и чуть настороженно. С серьезным видом интересуются, есть ли у меня родители, и как насчет братьев и сестер. Отвечаю, что с большой семьей не сложилось, а мама и папа живут далеко.
– А сделайте мне прическу, я не умею, — Ангелина, по-домашнему Геля, свой возраст показывает тремя пальчиками, зато умеет организовать всех так, чтобы быть в центре внимания. Пока Светлана заплетает косы другим девочкам, беру расческу и приглаживаю мягкие детские волосы. Темные пряди не укладываются, бунтуют и норовят выбраться из-под резинки на свободу, но Геля довольна. Аккуратный хвостик позже завяжет мама.
– Она боевая девушка, всех припряжет у нас, — Светлана возвращается и просит принести пару стульев.
На стене гостиной среди фотографий выделяется большая икона. Хозяйка рассказывает — лик к ним попал случайно, его спасали на реставрации.
– Креста не было видно, он появился, только когда старую эмаль смывали. Знаете, когда лежит невосстановленная икона, сердце болит. Я решила, восстановлю образ за свои деньги, а там видно будет. Так он у нас и остался. По воскресеньям ходим в воскресную школу. Четверо ребят у меня были некрещеные, и когда мы их крестили, нам предложили посещать занятия при храме.
– Получается, сколько у вас детей всего?
– Восемь. Двое своих и шестеро приемных. Четверо из них между собой родные. Моя первая дочка Тамара появилась, когда мне было 27. Сейчас она учится в университете в Ставрополе, дома бывает редко. Геличку я взяла первой, в сорок лет родила второго ребенка — Вику, ей сейчас семь, она и запросила у меня братика или сестричку. Ангелина — отказник, когда я ее брала, ей было семь месяцев от роду, вся прозрачная как рыбка. Кожа у нее вообще-то смуглая — в родителей, а тогда была синюшная. Еще бы, больше чем за полгода ни разу на улице не побывать. Кучу болезней ей там понаписали, все от казенного питания, отношения. С ее вопросами со здоровьем мы разобрались, никакие из диагнозов не проявились. По документам у ее биологической мамы тогда были четвертые роды, и в анамнезе все в порядке. Может, муж дочку не хотел. Прежде чем мне ее отдать, заведующая спрашивала: «Не сдадите?» Никогда в жизни я ребенка не сдам, я все равно буду с ним и поставлю его на ноги. Это в силу характера моего.
Когда с Геличкой проходила школу приемных родителей, Саша, наш старший, меня буквально у дверей караулил, ждал, пока закончатся занятия. Просил забрать его. С братом у нас оставался на лето. Брат позже отказался, а он хотел. Потом, уже взяв его, я узнала, что под Горячеводском в детском доме случилась авария. Можно было помочь, быстро оформить ребенка на гостевой режим. Я поехала, директор предложила мне взять моих Шатохиных — еще четверых ребят. Девятилетнего Жору, восьмилетнего Ваню, шестилетнюю Лизу и Юлю, ей одиннадцать. Так как родители живы, фамилии не менялись. Усыновлять и удочерять их мне никто не разрешит.
Разговор прерывает звонок классной руководительницы старшего мальчика — Александр учится в единственном на весь город коррекционном классе, ходит в «художку» и вместе со всеми в храм по воскресеньям. Учебная программа у него облегченная из-за проблем со здоровьем. Когда вырастет, мечтает на пенсию по потере кормильца переехать жить в Лос-Анжелес и писать картины. Мама Светлана над фантазиями посмеивается — к рисованию склонность у него действительно есть, а что будет дальше, пока непонятно.
– Одно время он общался со своими кровными родственниками: сестра его приезжала из Зеленокумска. Она гостья издалека, я, естественно, оставляла ее ночевать. Потом заметила — мной потихоньку начинают пользоваться. Мать его очень довольна текущим положением дел — вроде как не пьет, но и родительские права восстанавливать не собирается. Она рада, что у него все прекрасно. Я как-то спрашивала: а если бы все было хорошо, вернулись бы к биологическим родителям? Ответ был — «нет». Мне было приятно это слышать.
– Ваша семья считается приемной?
– Да. Правда, этот статус нам только через год дали, — Светлана позволяет Геле вскарабкаться ей на колени. — Я обычно шучу, дети появились быстрее, чем выплаты на них. Но сейчас вроде все нормально. Нас не бросают и местные власти: лестницу доделали, навесы обустроили, холодильник большой подарили. Раньше приходилось на один день готовить — больше не помещалось. Единственная сейчас проблема — транспорт. Летом на пруд проехать — ни одно такси всех не берет. Заказывать четыре машины что ли?
На полу в гостиной лежат виолончель, аккордеон и мандолина. Бока музыкального пространства обрамляют два фортепиано. Одно в нерабочем состоянии, зато старинное, сделанное в Германии, досталось Светлане от родственников. А на другом клавишном в четыре руки идет репетиция. Вика и примкнувшая к ней Геля разучивают что-то смутно знакомое. Через пару нот оказывается, что это «Калинка-Малинка».
– Ну-ка, где твой микрофон? Ну, «как будто микрофон», найди его? — Светлана отправляет Ангелину на поиски синего конуса, в который можно петь.
– Тяжело без мужчины управляться с таким хозяйством?
– У меня два брака было. Личная жизнь не сложилась, и я решила посвятить себя детям, — Светлана ссаживает Гелю, та немедленно устремляется за кошкой.
В доме шумно не только от ребят, но и от разного зверья: восемь кошек, две собаки, черепахи, шиншилла и кролик. Живут и на улице, и в доме. Получается, у каждого есть четвероногий компаньон.
– Кошек летом подкидывают, знают, что мы их не оставим бесхозными. Сразу их стерилизуем и забираем. Потом привыкаешь к животному, дети привязываются, переживать будут, если что-то с ним случится. У котов и у кролика в огороде будки с сеном. Терпеть не могу, когда кошки ходят по чужим дворам.
– Здра-а-а-вствуйте, — это Жора и Ваня пришли с занятий. Глажу очередного кота, замечаю, что даже при ярком искусственном свете хозяйка выглядит очень молодо.
– Не могу угадать ваш возраст. Выглядите на тридцать, но если первой дочери 20, сколько тогда вам?
– Мне 47. Через три года пятьдесят, а у меня младшей три года. Да и родила-то я в 40 лет. Возраст не чувствую совсем.
В комнату заходит и присоединяется к беседе мама Светланы — Анна Вениаминовна.
– И все-таки, как решились на восемь ребят?
– Когда Вика запросила сестричку, я поняла, что снова рожать не буду, у меня резус отрицательный, опасно это.
– Мы решили немного не с того, — поправляет Анна Вениаминовна. — У нас дедушка детдомовский, и у Татьяны, дочери моей второй, тоже приемная семья.
– Дело в том, что у Тани девять детей, — объясняет Светлана. — Живем через дом. Ее старшему 21 год, он сейчас в армии, звонит ей и говорит: «Мам, я же приеду назад к вам?» Конечно, приедет, куда они без него, хоть и взрослый он, и квартиру должен после службы получить. Сестра сначала забрала из детского дома шестерых, и в тот же месяц забеременела, дочку назвал Дариной, что значит — Богом дарованная.
– Они у нее такие хозяйственные, — Анна Вениаминовна рассказывает о Таниных детях постарше. — Сейчас в этом возрасте их в жизнь пусти, они справятся. Старшей девочке 16, как она кур обрабатывает! Зарежем курицу, она ее ощиплет, внутренности вытащит, обсмалит. Мальчишки в строительстве помогают, никакой работы не боятся.
– С сестрой мы ни о чем не жалеем. Бывает так, что люди говорят — мол, в детях себя похоронили. Слышала возгласы «Бедная ты, Света». Так в чем же я бедная? Я богатая.
– Это тебе вроде бы сочувствуют, а на самом деле злорадствуют.
– Люди по-разному относятся?
– На все обращать внимание нет смысла. Хочется, чтобы Бог оценил то, что мы делаем. Этого достаточно.
– В воскресную школу все ребята ходят?
– Да, они песни учат там, рисуют. Вика петь любит — если нет музыкального часа, сильно расстраивается.
– У вас, наверное, день по минутам расписан?
– Каждый занят. Либо в музыкальную школу едем — мальчики у меня еще на виолончели учатся играть. Лишь бы учились. Рвение большое, особенно у Жорика. Я сама с музыкой дружу, нотную грамоту им показывала. Столько кружков, всего разного.
– Финансово тяжело дополнительное образование тянуть?
– На каждого ребенка я получаю деньги, плюс мое поощрение как приемной матери. Дорогу детям оплачивают, но только до школы и обратно. А все остальные активности, как нам заявили, роскошь. То есть, наше личное хотение.
– А я от себя хочу сказать. Вы только цифры пособий не пишите, люди сплетничают. В округе судачат, что мы за счет детей живем. В магазин один раз за продуктами на всех сходить — это уже три тысячи, вот и считайте, — Анна Вениаминовна говорит спокойно, понятно, что тема эта давняя. — Они не со зла, просто не понимают этого.
– Негатив — такие мелочи, поверьте, хороших людей больше чем плохих, — добавляет Светлана. — Нам помогают, дети здоровы, так что все в порядке. Бог не дает непосильную ношу, многим бывает тяжелее. Есть трудности, но они скорее «ожидательные» — если, например, пособие задерживается. Свободных денег нет, я трачу на детей из личного вознаграждения. Сейчас поехали принадлежности для Сашиной художественной школы брать, там нужно особенное все: кисточки, бумага, питерская акварель.
– Да оно же в одной куче все, как можно высчитать, где сколько, — смеется бабушка Анна, у которой 17 внуков.
– Светлана, а до создания приемной семьи вы кем работали?
– У меня два образования — техническое и медицинское. До детей всю жизнь на водоканале. Потом взяла Гелю, ушла в декретный отпуск, он закончился — уволилась.
Незаметно для себя она погружается в воспоминания.
– Морально очень тяжело было Гелю забирать. Помню, пришла, а они там как в вольере размером с эту комнату. Все смотрят, ручки тянут. Естественно, мне в руки могут дать только того ребенка, на которого я собираю документы. Все два с половиной часа, что я ее нянчила, у меня ком в горле стоял. Девочка долго к рукам привыкала, никто ее не качал никогда. До сих пор не могу уразуметь, как это ребенок до семи месяцев света белого не видел. Хотя и работников можно понять — у них же подопечных не пять и не десять. Пока перепеленаешь и накормишь всех, день пройдет. У всех моих судьбы очень тяжелые. Страшно делается, когда понимаешь, сколько они пережили. Биологическая мать моей четверки неадекватна. Я ей на суде четко сказала: любишь, так восстанавливайся через опеку и забирай. Я знаю, что она никогда этого не сделает. А травмировать детей не надо. Вся любовь ее материнская в бутылке утонула. И о любви не надо детям говорить, если ее нет. Спустя два года она приехала на день рождения старшей дочери и даже элементарно не привезла ей конфету.
Тут Геля начинает реветь, убегает в ванную комнату. Не потому что ей грустно или чего-то не хватает, просто хочется напомнить о себе гостям. Светлана берет аккордеон, перебирает клавиши.
– Надо же, руки помнят, а я думала — все забыла.
Жора лезет к аккордеону, хочет помочь маме держать тяжелый инструмент.
– Часы мне однажды за пять секунд починил, даже не знаю, что с ними было, — мама чуть повышает голос, чтобы было слышно в какофонии звуков.
Наревевшись, Геля ведет меня на кухню пить чай. Усаживает за стол, под ним спокойно спит толстая меланхоличная кошка Маруся. Вбегает Саша, интересуется, есть ли у меня группа «ВКонтакте». У меня нет, зато у него есть. Маруся потягивается и упирается лапой в бок.
Эту кошку дети подобрали на Пасху. На автобусной остановке она окотилась в горстке пыли. Выводок пристроили, ее оставили. Она стала восьмой в зверином хозяйстве.
Перед чаепитием — разбор кружек и конфет. На столе — пакеты со сладостями от Пантелеимоновского храма. Протоирей Василий и матушка Ирина передали семье продукты. Дети на Рождество играли в спектакле. Жора и Ваня были пастухами, а Юля — ангелом.
Упаковки печенья раскрыты, все пьют чай и почти сразу уходят смотреть мультики. Светлана остается, без детей вокруг она вдруг выглядит устало.
– У вас дома бывает тишина?
– Как-то самые маленькие были в санатории, было потише. Мне их очень не хватало. Я уже привыкла жить так, что каждый день масса эмоций сразу, без этого не могу найти себе места. Скучать некогда, привыкла к этому режиму и другого не понимаю.
Звонит соседка тетя Валя, предлагает недорого купить хлеб. Саша ненадолго выходит на двор и приносит целый пакет батонов и булок. Все — на 60 рублей. Светлана будто продолжает прерванный разговор, хотя до этого тема не затрагивалась:
– Я не понимаю, почему такой долгий период нужно ждать, чтобы забрать ребенка. Если это подросток, то ясно, надо приглашать домой, чтобы он посмотрел, понравится ему или нет. Если человек приходит в детдом, понятно, что он уже решился. Я когда брала свою младшую, мне было абсолютно все равно, как она выглядит, а обо всех ее болезнях я и так прочитала в карточке. Зачем деньги катать целый месяц? Лучше бы потратила их на детей или детдому отдала.
Хотя по-всякому бывает… Был тут случай — отказались от мальчика приемные родители. Мне звонили недавно, рассказывали. Семья взяла ребенка, он у них прожил восемь лет, а потом они его обратно в детдом сдали. Своего родили, а приемного напугать захотели, чтобы не ревновал. Это так жестоко. Я в шоке была, очень хотелось с этими людьми встретиться. Что может сделать ребенок, чтобы его сдать в детдом?! Через три месяца они его забрали опять.
– Закон позволяет такие «качели»?
– Закон-то разрешает, но я в толк не возьму, как совесть молчит. У меня была мысль его взять, но я не успела.
– А вообще, дети долго привыкают?
– Когда сразу привозишь, они осторожны. Смотришь, изучаешь, они тебя изучают тоже. Это сейчас они мне все родные, а тогда надо было притираться.
– Вика не ревновала?
– Однажды с Жориком они что-то не поделили, он ее ударил, а она сказала: «Лучше бы тебя мама домой не брала». Это было единственный раз. Отругала ее при всех. Дети прописаны у меня в доме, в органах опеки удивлялись еще — говорили, так делать нельзя, потом не выпишешь. Ну не получится у них перепрописаться, не дадут квартиру, останутся у меня жить. Раньше я жила просто, а сейчас чувствую — что-то значу.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
