«Мама быстро умерла, мы с братом жили в землянке»

Балкарцы традиционно едят отварную говядину, приготовленную на открытом огне. Фото: Лариса Бахмацкая / «Русская планета»

Выходцы из села Кюнлюм рассказали, как проходила депортация балкарцев в 1944 году

Лариса Бахмацкая

11 сентября, 2015 16:25

17 мин

В одном из древнейших поселений Верхней Балкарии — Кюнлюм впервые прошел сбор родов-выходцев из этого села. Их насчитывается 33 фамилии. Прямо на окраине Кюнлюма была сконструирована сцена, поставлены шатры и установлены флаги. Многие из тех, кто был депортирован, вернулись в этот день в Кюнлюм впервые после 8 марта 1944 года, и бродили по разрушенным домам, вспоминая свое детство, проведенное в горах, которое оборвалось в один день.

Рано утром, в солнечный и по-осеннему нежный день, мы едем в горы. Мы проезжаем развилку и направляемся в сторону глубоких ледяных Голубых озер. Вторая дорога ведет к знаменитой среди альпинистов Безенгийской стене. «Безенги» в переводе с балкарского языка означает «место, откуда сошел ледник». В районе Безенги находятся шесть вершин из восьми, кроме Эльбруса и Казбека, с отметкой выше пяти тысяч метров. Российские альпинисты называют этот регион «малые Гималаи» за его суровость вершин и вечных ледников.

Здесь до сих пор есть вершины, на которые не ступала нога человека. Взойти на них очень сложно, но это хорошая подготовка к Гималаям. Ненадолго останавливаемся у Голубых озер, листва в горах еще не покраснела, но со дня на день все начнет желтеть. Хоть озера и называются Голубыми, такой цвет имеет только одно озеро, нижнее, есть еще несколько, и даже сухое озеро, в котором и воды-то почти нет. Но оно в лесу, к нему почти никто не ходит. Отчетливо пахнет сероводородом, ведь эти озера карстового происхождения.

Балкарские женщины раскладывают вязаные вещи на продажу на мини-рынке, который тянется полукругом вокруг озера. В тренде — свитера с оленями, носки со снежинками и монохромные наколенники.

Дорога в Верхнюю Балкарию серпантином идет мимо Голубых озер. После них асфальт заканчивается и начинается гравийка, с которой поднимаются клубы пыли на поворотах, оседают на листья деревьев. По большому счету дорога эта тупиковая, хотя когда-то, примерно с X века в горы Кабардино-Балкарии по Шелковому пути начали приезжать греческие христианские миссионеры. И путь миссионеров проходил в том числе и здесь.

– Так получилось, что даже те мусульманские народы, проживающие издревле в Кабардино-Балкарии, когда-то давно были христианами, — объясняет мне один из активистов, который едет со мной на субботник в село Кюнлюм. — Правда, на местных языках службы никто не вел, и люди не понимали, что происходило. А когда пала Византия, на Кавказ потянулись крестоносцы. А это уже католики. Начиная с XIV века, с Востока пришел ислам. Происходило тут смешение многих религий. Но по большому счету местные народы никогда не отличались особой религиозностью.

Зухра Замгуразова с братом жили в землянке, на рынке и вокзале. Фото: Лариса Бахмацкая / «Русская планета»

На месте оказывается, что Верхняя Балкария когда-то была поистине огромным поселением. Она разделена рекой Черек на две части: горную, где в основном и строились жилые кварталы, и равнинную, где люди занимались садоводством, выращивали злаки, картошку и другие овощи. Сейчас вся земля нанята аккуратными прямоугольными грядками изумрудной капусты. Старые фруктовые деревья, растущие на крутых склонах, до сих пор дают богатые урожаи яблок и груш, хоть с 1944 года люди отсюда исчезли.

Как рассказал «Русской планете» директор фонда ASSIA, кандидат философских наук Мухаммат Жангуразов, это первая из намеченных акций.

– Дело в том, когда балкарцы вернулись из депортации, была директива старые горные аулы не осваивать. Там и география неудобная, коммуникации проводить было нецелесообразно, и дали указание всех желающих размещать на равнине. А до 1944 года равнины никогда не использовались для проживания. Потому что в горах плодородной земли очень мало, и любую равнину пытались использовать для земледелия, а сами жили на склонах. И село Кюнлюм также попало под эту статью. И когда балкарцы в 1957 году вернулись домой, не нашли даже домов с крышами. Все было либо сожжено, либо разобрано на стройматериалы. Эти села были отданы на слом колхозам и совхозам Кабардино-Балкарии. А человек, который привык жить на равнине, он ни за что не переселится в горы. А представьте, это же время разрухи, острой нехватки всего, голод. И поэтому все брошенное, в том числе имущество и скотина, специальными отрядами добровольцев был разобрано в течение первых двух лет. А что не смогли вывезти — сжигали. Это происходило не из-за какого-то злого умысла, просто никому не было нужно сохранять высокогорные поселения без людей. В том ущелье мы насчитали 18 старых поселений, а вообще таких сел в республике, кажется, 80. Но выбрали мы Кюнлюм, который остался самым сохранившимся, интересным по расположению, и самым древним по археологическим данным, плюс в окрестностях села очень много исторических ценностей: шесть памятников архитектуры башенно-крепостного характера. Все, кто там проживал, давно хотели приехать в родное село. Крепость, которая там находится, даже упоминается в летописях Тамерлана, как они брали эту крепость, сохранилась даже переписка. Получается, что с конца XIV века есть письменные свидетельства о здешнем поселении. Еще здесь есть старинные погребения, ранние из них — это раннее Средневековье, IV–VII века, хоронили в том месте до XVII века. Рядом с этим городком мертвых есть и мусульманские, и современные захоронения. Иными словами история не прерывалась здесь.

– Чем занимается ваш фонд?

– В первую очередь это содействие охране памятников архитектуры и культуры; популяризация истории и культуры родного края; поддержка научных исследований по истории и культуре. Мы пытаемся сохранить и по возможности восстановить памятники истории, которые обладают колоссальной ценностью. У нас есть действующий проект «Поселения», который представляет собой экскурс в историю балкарских населенных пунктов, существовавших на территории Кабардино-Балкарии, начиная с эпохи Средневековья и до наших дней.

Много стариков ходит по развалинам, ища свои дома, но не все находят. Кто-то помнит, что жили на правой или левой стороне Черека. Ко мне подходит русская женщина, наверное, единственная на мероприятии кроме меня, объясняет, что замужем за балкарцем, в семье уже пять детей, и что зовут ее Ириной.

– Привезли ребят, чтобы они знали, где их предки жили. Мы — Мечукаевы, у нас тут квартал был, — говорит ее супруг Назир. — Отец и мать мои здесь родились, бабушка наша рассказывала, как сюда поднимались немцы, но никаких боевых действий не было, ведь мужчины все на войне, и не прозвучало ни единого выстрела. А кому было воевать? Детям? Что оборонять? Мама говорит, что немцы прошли мимо, шоколадкой вкусной угостили, посмотрели и ушли. А 2 марта Берия съездил в Приэльбрусье, заявив о намерении выселить балкарцев, а их земли передать Грузии, чтобы та могла иметь оборонительный рубеж на северных склонах Большого Кавказа. 8–9 марта началась операция. 11 марта Берия доложил Сталину: «балкарцев выселено 37 тысяч 103 человека».

– Как вы думаете, какова была официальная версия переселения?

– Якобы в горах было много бандитизма. Но многие историки склоняются к версии продолжения так называемой «Черекской трагедии», мести за непослушание некоторых отдельных людей.

Мечукаев рассказывает, что за два года до депортации, в ноябре 1942 года у воинских частей 37 армии Закавказского фронта, оборонявшей территорию Кабардино-Балкарии, сложилась тяжелая ситуация. После взятия немецкими войсками Нальчика 11 стрелковая дивизия НКВД СССР оказалась в полукольце, так как была отрезана от Прохладненской и Орджоникидзевской дорог, по которым осуществлялся отход войск и снабжение отступающих воинских частей. В связи с этим командованием 37 армии было принято решение вывести войска, находящиеся в Кабардино-Балкарии, через Верхнюю Балкарию в Грузию. Этим планам пытались помешать несколько человек, объединившихся в бандформирование. Как следует из архивных документов, активность проявили бандгруппы Черекского района, возглавляемые несколькими людьми из Верхней Балкарии. Идейным вдохновителем этих формирований в НКВД считали «агента немецких спецслужб» Якуба Жангуразова, который до войны работал пропагандистом Черекского райкома ВКП(б). НКВД было дано распоряжение: «Повести самую решительную, беспощадную борьбу с бандитами и их пособниками, уничтожать их на месте, сжигать полностью постройки и имущество, уничтожать все, что может возродить почву для бандитизма, и ни в коем случае не проявлять жалости». В ночь с 27 по 30 ноября сводным отрядом 11 стрелковой дивизии НКВД была проведена жесточайшая кровавая карательная операция по отношению к мирным жителям, в результате которой погибло более 1500 женщин, стариков и детей в селениях Сауту, Глашево и Кюнлюм. Тем временем на фронтах сражались все боеспособные мужчины этих сел. Правда о «Черекской трагедии» стала известна только в начале девяностых годов, когда КГБ рассекретило свои послевоенные архивы. Но во время самой депортации все прошло без массовых жертв.

Кюнлюм – самое красивое село Верхней Балкарии. Фото: Лариса Бахмацкая / «Русская планета»

– Моего деда два раза раскулачивали, — смеется Назир. — Он был образованным, грамоту знал, у него был первый двухэтажный дом в селе. Правда, лестница была обычная, приставная. К нему ходили часто односельчане за советом. И в 30-е годы приедут красноармейцы, все вынесут, отнесут на площадь, раздадут или продадут и уедут. А люди потом приносили ему все обратно, уважали. Потом его арестовали и человек исчез. Мой отец сколько писал, сколько пытался найти, но как в воду канул.

– От вашего рода много осталось?

– Мало, но стараемся рожать побольше.

Иду в гору, переступаю через огромные камни, которые когда-то были частью домов. Видны улицы и кладки стен. Высоко над рекой стоят две пожилые женщины, оглядываются по сторонам — ищут свой дом.

– Мы примерно только помним, что где-то здесь жили, — немного растерянно смотрит на меня Афисат. — Не поверите, впервые после 44-го года сюда попали. Сколько добра тогда осталось, все бросили: и баранов, и коз, и коров. Родились мы здесь, лет по двенадцать нам было. В жизни мы же машин не видели, и когда грузовики сюда приехали, все дети радовались, а они весь день, эти машины стояли. Солдаты ходили по дворам, заходили, записывали, как кого зовут, некоторые военные помогали что-то взять с собой в дорогу, еды, теплые вещи, а другие не давали даже ничего брать. У меня мамы и папы не было, мы были сиротами, пять детей. Сами жили, соседи помогали. Взрослые о чем могут с детьми говорить? Ничего не понимали, радовались, что нас на машину посадили и везут куда-то. А потом нас на поезд посадили. Кормили, но плохо. Много умерло по дороге. Разве нас правильно выселяли? При чем тут дети? Каждый себя защищал, как мог. НКВДшники села поджигали.

– Куда вас привезли?

– Они вагоны на разных станциях отцепляли, не в одно место везли. Лично нас поселили в детский дом Южного Казахстана, город Туркестан. Нас не разъединяли, всех в один детдом. Первые несколько дней у узбеков в семье жили, очень плохо было, потому что военные сказали им, что привезли людоедов, бандитов, и они ожесточенно к нам относились. А потом поняли, что мы никакие не враги. Позже уже педучилище там окончили, вернулись сюда со всеми, в 1957 году. Я так и не вспомнила, где именно мы жили, целая жизнь прошла...

– А в детском доме страшно было?

– Конечно, вспоминать страшно. Помню, нас хотели принимать в пионеры, я так радовалась, выучила торжественное обещание, а оказалось, что спецпоселенцы не достойны быть пионерами. Потом я в комсомол хотела, но и туда не приняли. Обзывали нас постоянно людоедами.

Одна из женщин протягивает мне стакан с чем-то белым, говорит: «Попробуйте бузу лучше». Беру стакан и не понимаю, что пью. Оказывается, это национальный напиток, который варят три дня из зерновых культур. Удивляюсь, что никогда не слышала о бузе, напиток настолько необычен, что вкусовые ощущения сравнить не с чем.

Весь день под жарким солнцем люди целыми семьями ходили по древнему поселению, объясняли молодым расположение родовых кварталов, рассказывали о жизни до депортации народа. С грустью и болью они вспоминали трагедию 1942 года, о том, как сожгли их дома, и как они попытались отстроиться и вот через два года уже их всех — отцов, матерей, жен, сестер, младших братьев и детей, тех, кто сражался на фронте за Родину, а по официальным данным было призвано полторы тысячи человек, погрузили в товарные вагоны и отправили в Среднюю Азию. Но и там они не дрогнули, люди, привыкшие к горам, умудрявшиеся выращивать хлеб на небольших террасах буквально вырезанных из склонов гор, сразу приступили к освоению целины и завоевали уважение у местного населения.

Те, кто выжил, пройдя эти суровые испытания, приехали в 1957 обратно в Кюнлюм, но на месте оставленного поселения нашли пепелища. Все дома были сгоревшими. Восстановить село не дали, и его уроженцы поселились в других населенных пунктах республики.

В конце мероприятия была принята резолюция сбора и составлено обращение к главе КБР с просьбой принять меры по сохранению этого уникального памятника истории и архитектуры. Балкарцы и карачаевцы являются одним из самых высокогорных тюркских народов. Они занимают ущелья и предгорья Центрального Кавказа по долинам рек Кубань, Зеленчук, Малка, Баксан, Чегем, Черек и их притоков. На территории Балкарии и Карачая расположены почти все известные «пятитысячники» — высочайшие вершины Кавказа — Минги-тау, Дых-тау, Коштан-тау, Гюльча. Здесь же находятся крупнейшие ледники и фирновые поля: Азау, Терскол, Иткол, Чегет.

– Мы один из древнейших народов Кавказа, — говорит мне мужчина, увидев, что я фотографирую людей. — В бывшем Советском Союзе тюркские народы занимали по численности второе место после славянских народов, а всего в мире тюркоязычные народы составляют более 200 млн человек. Представляете, уже в начале XVIII века балкарцы имели письменность и на основе арабского алфавита, о чем красноречиво говорит так называемая «Холамская надпись» 1715 года, найденная в ауле Холам. В настоящее время балкарцы и карачаевцы пользуются русским алфавитом. Среди множества народов бывшего СССР балкарцы и карачаевцы занимали первое место по числу имевших высшее образование на тысячу человек. Кстати, здесь снимал свой фильм «Война» Сергей Бодров.

Молодежь, впервые увидевшая родное село, развлекала старейшин. Фото: Лариса Бахмацкая / «Русская планета»

Подхожу к речке, через которую протянуты сразу три моста разной степени сложности. А по одному из них проходят трубы от родника, орошая небольшую долину. Под старой грушей на стуле сидит маленькая хрупкая бабушка, и умиротворенно улыбается. Ее дочь объясняет мне, что мать уже давно сама не ходит, а приехали в Кюнлюм и пожилая женщина пошла.

– Вы представляете, какая сила в горах, что подняла мою мать с инвалидного кресла.

– Мой папа еще до войны умер, — делится воспоминаниями старушка. — Жили мы с братом, и когда высылка была, солдатики пришли к нам, спросили, как меня зовут. А я почему-то обманула их, и сказала, что сама — Нина, а брат — Борис. А на самом деле меня зовут Зухра Жангуразова. Что мы могли взять с собой? Долго ехали в Казахстан, и такой голод был, что мама быстро умерла, а я осталась с братом. Мы копали себе землянки, в них и жили. Ели какие-то корешки, лопухи, траву рвали и суп из нее делали. И жили мы с карачаевцами, их туда еще раньше прислали. Когда мама умерла, мы с братом не знали, как ее похоронить, а карачаевцы помогли, дали еды людям, которые могилу выкопали. И мы с братом поехали в Алма-Ату, там у нас родственница была. Но нас высадили из поезда без документов, мы стали жить на базаре на каком-то полустанке, у нас все украли. И какая-то женщина нас накормила, показала, что надо в товарном поезде ехать. Мы еле доехали, сознание теряли от слабости, так есть и пить хотелось. Но доехали, так нас тетка и воспитала, женила, устроила нам жить.

Вечернее солнце освещало древние камни бывшего когда-то богатым и процветающим селения Кюнлюм. По траве бегали дети, в котлах варилась говядина и плов. И я подумала, что вот эти, современные дети, которые радостно носятся друг за дружкой, сбивают с деревьев груши и яблоки, с интересом рассматривают мой фотоаппарат, ничем не отличаются от любых других детей мира. А еще маленькие дети похожи на беззащитных детенышей животных: такие же игривые, и такие же открытые миру. Я представила, как школьников грузят в машины, ничего не объясняя, не говоря о теплой одежде, о том, что часть из них умрет от голода по дороге, что трупы не будут закапывать, а просто сбрасывать на станциях, что их ждет голод и унижения. Но подростки об этом еще не знают, они радуются большим красивым грузовым машинам, зеленым, и, вероятно, новым. Радуются путешествию, как новому опыту, новому большому приключению, сделавшему из свободных людей спецпоселенцев, не достойных носить значок с профилем вождя, объятого огнем, таким же огнем, как и их родные села, превратившиеся в разворованные пепелища.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе